Валерий Дымшиц
Не торгуйте семечками!

Обращение к писателю Дмитрию Быкову

Август 2021
Реплика
Версия для печати

Кто-то знает много и о многом, кто-то, наоборот, мало. Но никому не дано знать всё обо всём. Не стыдно чего-нибудь не знать. Стыдно рассуждать о том, чего не знаешь. Более того — опасно. Проколешься — и кто же поверит потом твоим высказываниям даже по поводу предметов, в которых ты слыл докой?


Я — за свободу слова, за свободу оценочных суждений. Но за свободу, ограниченную фактами. Готов выслушать любого, кто возьмется утверждать, что Пушкин — плохой поэт, особенно если эта точка зрения будет хоть чуть-чуть аргументирована. Слушать человека, заявляющего, что Пушкин умер, скажем, в начале ХХ века, уж извините, не стану.


Еврейский писатель Шолом Нохумович Рабинович, более известный как Шолом-Алейхем, прожил в Одессе два года, с весны 1891-го по май 1893-го. Там, на черноморских берегах, он написал и опубликовал первую главу («"Лондон"» с подзаголовком «Одесская биржа») одного из лучших своих произведений — повести в письмах «Менахем-Мендл». Русский писатель Дмитрий Быков, отвечая на вопрос радиослушателя о возможном влиянии шолом-алейхемовского наследия на Исаака Бабеля с его «обработками одесского фольклора», непринужденно провозглашает в прямом эфире:


Во-первых, он [Шолом-Алейхем] никогда не жил в Одессе (во всяком случае, подолгу). Бывать — наверное, бывал [1].


Никто не обязан знать во всех деталях и помнить наизусть биографию классика еврейской литературы. Ответ «не знаю» в связи с темой «Шолом-Алейхем и Одесса» не вызвал бы никаких претензий. А так возникает нездоровый интерес к тому, что же еще рассказывает писатель Быков о писателе Рабиновиче. Как выясняется, не так уж и мало. Ну, например:


…Тевье очень любит, как ни странно, и родину, и свое местечко. Как-то его к этому тянет безумно, к этой условной Касриловке [2].


В действительности «Тевье-молочник» — повествование о том, как простой деревенский еврей, живущий в вымышленной лесной идиллии, на уединенном хуторе, все время бежит от «условной Касриловки», а точнее — «безусловной» Анатовки, ближайшего к хутору местечка, и от несовершенного, жестокого мира в целом. Тевье пытается уберечься от щупалец социума, но социум постоянно настигает его и в конце концов губит, отправляет в ненавистную «условную Касриловку». Похоже, Быков «Тевье-молочника» не читал, ограничившись «Скрипачом на крыше» и «Поминальной молитвой». И американский мюзикл, и советская пьеса поселяют Тевье именно в местечке, в Анатовке, тем самым напрочь разрушая центральную мысль великой книги, инсценировками которой они вроде бы являются.


Говорят, что лекции Дмитрия Быкова с пересказами произведений русской классики чрезвычайно популярны среди старшеклассников, которым предстоит сдавать ЕГЭ по литературе. Прослушал краткий, темпераментный пересказ — и не нужно читать толстый, нудный первоисточник. По отношению к Шолом-Алейхему Быков ведет себя в точности как ленивый старшеклассник. Впрочем, он этого совершенно не стыдится, а напротив, всячески пропагандирует подобный метод «освоения материала» — и как раз на примере «Тевье-молочника»:


«Тевье», при всем его очаровании, мне кажется все-таки романом несколько многословным. «Поминальная молитва» Горина кажется мне настоящей квинтэссенцией. Всё, что написано по мотивам, иногда бывает лучше оригинала. Даже почти всегда лучше оригинала, потому что это именно квинтэссенция с большой временно́й дистанции [3].


«Тевье-молочник», конечно, совсем не роман, а цикл новелл, объединенных не столько сюжетом, сколько личностью сквозного персонажа. Что касается «Поминальной молитвы», то это, на мой вкус, скверная, примитивная и в высшей степени конъюнктурная пьеса, настоящий каталог предубеждений и страхов позднесоветской интеллигенции. Но дело не в том, нравится мне «квинтэссенция» Горина или нет (мне — нет, кому-то — очень даже), а в том, что всем своим идейным содержанием она полностью отрицает то, чему посвящен «Тевье-молочник». Тем не менее краткий пересказ («всё, что написано по мотивам») и в этом случае, и «почти всегда», по мнению Быкова, лучше оригинала — так же, вероятно, как его собственные пересказы лучше русской классики. Слово «мотив» тут особенно удачно: сразу вспоминается анекдот, заканчивающийся бессмертным «Моня напел»…


Быков вообще неравнодушен к еврейской теме. Так, целую россыпь выспренних деклараций содержит его часовая лекция под названием «Образ еврея в русской литературе»[4]. Русские писатели, оказывается, не любили евреев за то, что Бог о них (евреях, само собой, а не писателях) все время думает — сегодня наказывает, но завтра может и наградить. А на русский народ Богу наплевать — это писателям обидно… Движимый той же ревностью к Богу, Сталин убил Михоэлса. Ревность ли подвигла тирана уничтожить заодно весь цвет советской литературы на идише или что-то другое — не сообщается. Кроме того, лектор твердо уверен во врожденной второсортности еврейской словесности, а также в настоятельном желании всякого еврея преодолеть сковывающие его рамки местечковой национальной культуры во имя культуры мировой, то есть почему-то русской. С моей точки зрения, наблюдается плохое знание матчасти, тенденциозность, банальность рассуждений и латентный антисемитизм, вернее — самоненависть.


И все равно — имеет право. Он, Дмитрий Быков, так видит. Спорить можно, но не продуктивно. Другое дело — факты.


Как уже упоминалось, однажды рассуждения о Шолом-Алейхеме возникают у Быкова в связи с Бабелем. Слушатель спрашивает, не повлиял ли на Бабеля Шолом-Алейхем, и получает весьма резкий отрицательный ответ. Первая часть этого ответа приведена мною выше. А вот продолжение:


Во-вторых, Шолом-Алейхем интонационно, тематически, ритмически — как угодно — он никакого отношения к корням Бабеля не имеет. Корни Бабеля — это Талмуд, Ветхий Завет, с одной стороны, и проза французских натуралистов, с другой [5].


Интонационно или там ритмически — разговор сложный, но тематически-то… Вроде оба писали про евреев. Или «тематически» — это что-то иное? К тому же, обсуждая «корни», нельзя не вспомнить, что Бабель занимался прозой Шолом-Алейхема практически всю свою творческую жизнь: часто перечитывал в оригинале, написал киносценарий по мотивам «Блуждающих звезд», выступил редактором двухтомных «Избранных сочинений» еврейского классика в русских переводах, сам постоянно что-то переводил «для себя», незадолго до ареста подписал договор на новый перевод «Тевье-молочника» и успел приступить к работе… Наконец, заметное влияние Шолом-Алейхема на Бабеля выявлено современными исследователями на основе сопоставительного анализа их текстов[6].


Но если факты противоречат концепции — тем хуже для фактов. В личной литературной иерархии Быкова Бабель — великий писатель, Шолом-Алейхем же — всего лишь «крепкий третий ряд, а особенно на фоне русской литературы XX века»[7]. Не мог, никак не мог «третьесортный» еврейский писатель влиять на «первосортного» русского! А что Бабель таких имперских воззрений не разделял и Шолом-Алейхема к «третьему ряду» не относил, значения не имеет.


Закрадывается нехорошее подозрение, что прославленный поэт, прозаик, радиоведущий и лектор не только о Шолом-Алейхеме, но и о Бабеле не знает чего-то важного. Те же самые мысли об истоках бабелевской прозы, и опять без малейшего обоснования или хотя бы расшифровки, звучат и в статьях Быкова[8]. Что именно в Библии повлияло на Бабеля — Песнь песней или Книга пророка Исайи, увлекательная Книга Есфири или скучное для посторонних Второзаконие? Что конкретно Быков имеет в виду, сообщая читателям о «корнях» Бабеля в Талмуде? Мишну? Гемару? Какой трактат? Где в цветистой прозе Бабеля проявилось влияние вызывающе сухого, «нелитературного» в европейском смысле слова Талмуда? Сдается, что Талмуд вместе с Библией попали в перечень «корней» для красного словца. Талмуд и Библия — это величественно, не то что писатель Рабинович!


Одним словом, всё, что говорит Дмитрий Быков о Шолом-Алейхеме (и Бабеле за компанию), не просто вкусовщина (о вкусах не спорят!), но грубое попрание фактов. От Шолом-Алейхема, конечно, не убудет, однако Быков — публичный интеллектуал. Будь его голос потише, суждения посдержанней, аудитория поменьше, можно было бы не реагировать, а так — приходится.


Есть такой старый анекдот. У входа в банк Ротшильда бедный еврей торгует семечками. К нему подходит другой бедный еврей и просит:


— Мойше, займи мне трешницу.


— Не могу, Хаим, — отвечает торговец. — У нас с бароном Ротшильдом соглашение. Я не даю денег в кредит, а он не торгует семечками.


Господин Быков, не торгуйте семечками!


[1] О́дин: авт. передача / ведущий Д.Быков // Радио Эхо Москвы. 2016. 16 марта. URL: https://echo.msk.ru/programs/odin/1726808-echo/ (дата обращения: 02.08.2021).

[2] О́дин: авт. передача / ведущий Д.Быков // Радио Эхо Москвы. 2021. 29 янв. URL: https://echo.msk.ru/programs/odin/2780800-echo/ (дата обращения: 02.08.2021).

[3] О́дин: авт. передача / ведущий Д.Быков // Радио Эхо Москвы. 2021. 7 мая. URL: https://echo.msk.ru/programs/odin/2833444-echo/ (дата обращения: 02.08.2021).

[4] См.: Быков Д. Образ еврея в русской литературе: [видеозапись] // Прямая речь: [интернет-лекторий]. URL: https://www.pryamaya.ru/dmitriy_bykov_obraz_evreya_v_russkoy_literature (дата обращения: 02.08.2021).

[5] О́дин: авт. передача / ведущий Д.Быков // Радио Эхо Москвы. 2016. 16 марта. URL: https://echo.msk.ru/programs/odin/1726808-echo/ (дата обращения: 02.08.2021).

[6] См., например: Жолковский А.К. Роман с гонораром: (Бабель и Шолом-Алейхем) // Жолковский А.К. Полтора рассказа Бабеля. М., 2006. С. 149–167. См. также мой отклик на эту публикацию: Дымшиц В. Честный обман и обманчивая честность // Народ Книги в мире книг. 2007. № 69. С. 10–11.

[7] О́дин: авт. передача / ведущий Д.Быков // Радио Эхо Москвы. 2016. 22 янв. URL: https://echo.msk.ru/programs/odin/1697726-echo/ (дата обращения: 02.08.2021).

[8] См., например: Быков Д. Исаак Бабель // Быков Д. Совет. писатели. М., 2020. Т. 1. С. 243–250; Он же. Исаак Бабель. «Конармия», 1924 // Он же. Лекции по рус. лит. XX века. М., 2019. Т. 1. С. 264–273.