Лев Айзенштат
Прогулка по городу
Апрель 2001
Обзор
Версия для печати

В 1999 году в Израиле вышел первый номер литературно-художественного издания под названием «Иерусалимский журнал»[1]. Обращаясь к читателям, главный редактор Игорь Бяльский объявил, что журнал «в основном, посвящен современной израильской литературе на русском языке». Так в Израиле появился аналог русским «толстым» литературным журналам, таким как «Звезда» или «Новый мир». До читателей в России дошли уже четыре номера «Иерусалимского журнала». Самое время подвести предварительные итоги.


***


Как во всяком солидном периодическом издании, структура изложения материалов в журнале концептуально продумана. Тематика номеров весьма разнообразна: это проза, поэзия, публицистика, мемуары, литературная критика, путевые заметки и многое другое. Редакторы журнала оригинально решили вопрос с названиями разделов. Отказавшись от привычных, уже надоевших глазу заголовков, они предложили неожиданный вариант: для каждой рубрики выбран свой иерусалимский топоним. В разделах «Львиные ворота», «Шхемские ворота», «Яффские ворота» печатаются стихи и проза современных израильских авторов. В четвертом номере журнала редколлегия с некоторым запозданием разъясняет читателям (особенно тем, кто не бывал в Иерусалиме) смысловое наполнение рубрик: «В “Львиных воротах” публикуются произведения авторов, живущих в Иерусалиме и его окрестностях. Яффские (обращенные в сторону Тель-Авива), Шхемские (северные) и Сионские (южные) ворота города дали названия разделам, в которых публикуются стихи, повести, рассказы и главы из романов писателей, проживающих соответственно в центральном, северном и южных районах нашей страны. Однако среди авторов журнала — не только израильские писатели. А потому в нем нашли свое место и такие “географические” имена иерусалимских кварталов, как Американская колония и Русское подворье, Немецкая колония и Бухарский квартал…» Раздел «Улица Бецалель» посвящен творчеству израильских художников, «Улица Корчака» — педагогической проблематике и детской литературе, «Город Давида» — исследованиям в области древней израильской литературы и новым переводам классических текстов. Такие топонимические эквиваленты выглядят очень удачно. Однако некоторые рубрики по-русски звучат неуклюже. Так, несколько высокопарно название раздела мемуаров: «Холм памяти». Фонетически это напоминает «хлам памяти» (чем иногда и являются многие воспоминания). «Фонетика — служанка серафима», — предупреждал в таких случаях Мандельштам. Жеманно звучат «Сады Сахарова» — рубрика, где печатаются материалы о правозащитниках.


***


Начнем прогулку по страницам журнала с прозаической улицы. Самое сильное впечатление из прочитанного — проза патриарха современной русско-еврейской литературы Григория Кановича. В первом номере журнала опубликована глава «Eskadron žydovsky» из романа писателя «Шелест срубленных деревьев», а в четвертом — отрывки из повести «Огонь и воды». В этой повести бабушка Роха любит приговаривать: «У кого ключик от времени, тот его и хозяин». Кажется, писатель владеет таким волшебным ключом. Канович давно уже пишет сагу о своем народе, возвращает из небытия жизнь литовского еврейства, уничтоженную временем и испепеленную войной. «Огонь и воды» — повесть о еврейском вильнюсском мальчике (Гирше Кановиче), оказавшемся в годы войны в эвакуации, в глухом казахском ауле. Это повесть о детстве без отца, без родного дома, о тяжелой полуголодной жизни среди плотной реальности Чужого: чужой речи, чужих обычаев, чужой природы. Здесь единственный способ сохранить себя — память. И мальчик все время вспоминает бабушку Роху и деда Довида, оставшихся на покинутом еврейском кладбище, он даже завидует облакам: может быть, они пролетят мимо родовых могил. Подчеркнуто реалистичная, с обилием точных деталей, психологически подробная проза Кановича, тем не менее, глубоко символична, поскольку национальная память — символ духовного существования еврейского народа.


Многие авторы журнала широко известны российскому читателю по отечественным публикациям: это Феликс Кривин, Дина Рубина, Марк Зайчик, Мириам Гамбурд. В блестяще ироничном рассказе «Мессия» (№ 4, 2000) Гамбурд воссоздает «злоключения очередного Мессии на Святой земле». Пришествие завершается полным провалом: народ принимает Машиаха Бен-Давида, так значится он в документах министерства абсорбции, за Санчо Панса, а Любавический ребе не признает его, так как абсолютно убежден, что «Машиах — это я!!». Из новых имен хочется отметить Николая Лукьянова, в третьем номере журнала опубликованы отрывки из его романа «Блаженные». Перед читателем остросатирическая проза, новая вариация «Театрального романа» Булгакова, отражающая современные реалии театральной жизни в областном белорусском городке. Вообще, количество иронии, юмора, сатиры достигает в произведениях израильских прозаиков критической массы, а когда превышает ее, происходит эстетический конфуз. Примером тому пародии Бориса Штейна «Пушкин очень любил» (№ 2, 1999). Штейн написал пародию на «Анекдоты из жизни Пушкина» Даниила Хармса. Пародирование Хармса — тавтология, ибо сам Хармс — грандиозная пародия на абсурд, а тавтология скучна по определению. Скучно это читать, а когда Штейн пишет о Мандельштаме, то и грустно: «Осип Эмильевич очень хотел походить на Пушкина. <…> И только всепонимающая Надежда Яковлевна увела его к себе домой (навсегда), назвавшись Натальей Гончаровой». Можно смеяться. В целом же прозаическая улица выглядит весьма привлекательно, за исключением откровенно слабого рассказа Елены Игнатовой «Педивер» (№ 1, 1999).


***


Почти все отечественные издатели, да и большинство критиков, отмечают тот факт, что мемуарный жанр пользуется наибольшим спросом у читающей публики. Судьбы людей бывают так потрясающе драматичны, что личные воспоминания, записи о пережитом, дневники, письма оказываются зачастую увлекательнее литературного вымысла. В России, например, ни один из номеров литературно‑художественных журналов не выходит без очередных воспоминаний.


«Иерусалимский журнал» знакомит читателей с мемуарами Михаила Агурского, известного диссидента, историка и политолога. В журнале (№ 2, 3, 4, окончание следует) печатаются эпизоды воспоминаний Агурского, которые не вошли в его книгу «Пепел Клааса», изданную в 1996 году в Иерусалиме. Мемуары Агурского — своеобразная стенограмма интеллектуальной жизни, дневник поисков национальной философии в те годы, когда он, по собственным словам, находился «в особом состоянии непрерывного открывания». Путь Агурского в сторону Сиона был труден и противоречив — от выдуманного им самим христианского сионизма через православие к сионизму подлинному, к положению отказника и диссидента. Читая эти воспоминания, я вспоминал мучительные вопросы Пастернака: «С кем протекли его боренья? С самим собой, с самим собой». Самостоятельный духовный опыт — это опыт внутренних сомнений, скептицизма, отчаяния, надежд и поражений. Агурский пишет: «То, к чему я пришел, я выстрадал сам… Я начинал чувствовать беспочвенность еврейского православия, хотя еще не знал, что это — форма саббатианства…» Так что еврейскому «юноше, обдумывающему житье» следует особенно внимательно прочитать эти мемуары.


Почитателям таланта Иосифа Бродского будет любопытно познакомиться с воспоминаниями Эстер Вейнгер «Не усложняйте мне жизнь», напечатанными во втором номере журнала. И хотя о Бродском написаны уже сотни статей, в каждой публикации обнаруживаются новые, неожиданные подробности жизни поэта. Многие авторы писали, что Бродский, несмотря на его любовь к путешествиям, не хотел ехать в Израиль. По словам Вейнгер, поэт был обижен на еврейское государство. И вот почему: «Когда началась война Судного дня, — сказал Иосиф, — я хотел поехать добровольцем на фронт. Но в израильском посольстве мне отказали». Поступок поэта — не только прекрасный комментарий к его стихам «Только с горем я чувствую солидарность», но и недвусмысленный ответ критикам, упрекающим Бродского в отсутствии национальной памяти. В этом же номере представлена статья Владимира Гершовича по истории правозащитного движения «Из иерусалимских хроник». В статье приводится открытое письмо Владимира Набокова, опубликованное в газете «The Observer», в защиту узника совести Владимира Буковского, находившегося в то время в пермском лагере. Известно, что Набоков принципиально не делал никаких политических заявлений. Гершович рассказывает, как стараниями друзей Буковского удалось убедить автора «Лолиты» в необходимости такого обращения к западной общественности. Письмо Набокова озаглавлено «Help!» — «Помогите». Большая подборка материалов (№ 3, 1999) посвящена памяти Иры Якир, дочери Петра Якира, «одного из зачинателей правозащитного движения». О ней вспоминают поэт и правозащитник Наталья Горбаневская, Полина Вахтина, Дмитрий Рачков. Журнал знакомит читателей с последними письмами Ирины и рассказом ее мужа, барда Юлия Кима «Путешествие к маяку».


***


Очень интересна публицистическая рубрика «Улица Жаботинского», прежде всего, благодаря публикациям Владимира Фромера. В эссе «Иерусалим — “Москва — Петушки”» (№ 1, 1999) автор рассказывает о том, каким образом поэма Венедикта Ерофеева была издана в Израиле. Очерк «Солдат в Мосаде» (№ 3, 1999) о работе израильских разведслужб, написанный ярко, эмоционально, увлекательно, прекрасным русским языком, читается как захватывающий детектив. Мне кажется, что российский читатель обнаружит в этом материале давно забытые смыслы: гордость за государство, личную ответственность за судьбу страны. Сегодня в России пытаются найти некую общую, консолидирующую общество национальную идею, обсуждают концепцию военно-патриотического воспитания молодежи, что, с учетом советского прошлого, вызывает понятный скептицизм у либеральной общественности. Чувство восхищения боевыми генералами — возможно ли оно сегодня? Новейшая история Израиля свидетельствует: да, возможно.


***


Литературная критика размещается в журнале на «Подзорной горе». Израильских критиков, как и их российских коллег, волнует вопрос, должно ли высокое искусство учитывать потребности массового читателя. Об этом пишет критик Арнольд Каштанов в своем эссе «Успех как эстетический феномен» (№ 1, 1999). Когда Каштанов заявляет, что «автор художественного произведения не может сегодня адресовать свои книги интеллектуалам», то он немного лукавит, сознательно провоцирует читателя на диалог. Успех, конечно, феномен социальный, а не эстетический, ибо он связан с читательским спросом, с рыночными отношениями. Можно говорить об успехе Пелевина, Акунина — их книги идут нарасхват. Но можно ли говорить об успехе (или неуспехе) Платонова, Добычина, Музиля? Существенно другое: на книжных полках рядом лежат бездарный стихотворец Асадов и гениальный Анненский, и читатель сам волен выбирать, что ему по душе. Попутно Каштанов размышляет о прозе Дины Рубиной, чьи произведения заслуженно пользуются вниманием публики.


Во втором номере журнала можно прочесть прекрасную статью Леонида Финкеля «Материал, из которого сделаны гении…» о творчестве поэта Ильи Бокштейна.


***


Продолжим прогулку по городу, поговорим о поэтических страницах «Иерусалимского журнала». Если поэзия — это пламя, то суждения о стихах — всего лишь исследование пепла костра. И все-таки. Поэзии в журнале много, в каждом номере печатаются большие подборки стихотворений. Ограничимся интегральными наблюдениями. Представлен широкий спектр современных поэтических направлений: иронические тексты Губермана, Друка, Межурицкого, авангардная речь Евгении Завельской и стихи, наследующие традицию «петербургской школы»: Елены Аксельрод, Риты Бальминой, Аси Векслер, Геннадия Беззубова. Среди этих поэтов, «людей, о коих не сужу, // Затем, что к ним принадлежу», мне, нарушающему пушкинскую инструкцию, особенно близка неизбежность речи Геннадия Беззубова, настаивающего на том, «чтобы жизнь сама неудержимо становилась речью, // Глухой, невнятной в утренней тени, // Доступной — только руку протяни». Еще радует, что на страницах журнала нет и следа «приговщины», «ужимок и прыжков» кривляющегося постмодернистского слова, что свидетельствует о взыскательном литературном вкусе редакционной коллегии.


***


Множество литературно-художественных журналов, по сути, таковыми не являются — по той простой причине, что в них нет иллюстраций. Несомненное достоинство «Иерусалимского журнала» — своеобразная художественная галерея на страницах «Улицы Бецалель». Там представлены работы Вениамина Клецеля, Исраэля Малера, Давида Ханана, Александра Окуня. В России израильские художники выставляются редко, и поэтому для наших любителей живописи вероятны неожиданные открытия. Особо следует отметить достойное полиграфическое исполнение этой рубрики.


***

Наша прогулка подходит к концу. Впереди — новые номера «Иерусалимского журнала», новые имена, новые рубрики. Хотелось бы видеть на страницах журнала острые полемические материалы, нечто вроде постоянно действующего дискуссионного клуба, где бы обсуждались литературные и политические проблемы. Большинство авторов журнала — выходцы из СССР. Как они видят сегодняшнюю Россию, как оценивают произошедшие в стране перемены — такая рубрика, на наш взгляд, была бы весьма уместна. В заключение пожелаем «Иерусалимскому журналу» долгой творческой жизни. До новых встреч. Из России, с любовью,
Лев Айзенштат


[1] Иерусалимский журнал / Союз израил. русскояз. писателей, Творч. об-ние «Иерусалим. антол.». — 1999, № 1–    . — Иерусалим: ЛИРА, Скопус, 1999–    .

1999, № 1, 2; 2000, № 3, 4.