Олбрахт И. Смутнi очi Анцї Караджiчової / Пер. з чеської I.Керча; Ужгород. спiлка чеської культури iм. Я.А.Коменського. – Ужгород: ПолiПрiнт, 2001. – 144 с. – (Едiцiя Пудкарпатiя; Сшиток 2). – На русин. яз.; вступ. ст. «Хроника еврейской жизни Ужгорода» и глоссарий – на рус. яз.; послесл. – на укр. яз.

У взрослого человека не так много способов воскресить в памяти впечатления детства, вдруг ощутить себя ребенком. Один такой способ я неожиданно для себя открыл. Достаточно почитать книгу на неизвестном, но родственном родному языке. Впечатление, будто раскрыл свою первую в жизни книжку. Половина слов непонятна — то ли ты их вовсе не знаешь, то ли не можешь распознать за непривычным нагромождением букв. Смысл фраз ускользает, прочитанная страница расценивается тобой как деяние, заслуживающее достойного вознаграждения (например, яблоком), а книжка в сто сорок страниц представляется необъятной, как сама жизнь. Чтение на иностранных языках, с неизбежными словарями и грамматическими справочниками, не дает подобного эффекта. Но язык попавшей мне в руки книги не воспринимался как иностранный: большинство незнакомых слов что-то смутно напоминали, и редко возникало желание заглянуть в имеющийся в конце глоссарий. Впечатление же от книги оказалось тем более ярким и непосредственным, что до того, как она мне попалась, я не только ни разу не соприкасался с ее языком, но даже не подозревал о его существовании! Вообразите: алфавит включает и, ы, і, ї, й; е, ё, є; у, ý; г, ґ. Частица ся склоняется и пишется отдельно от глагола. Широко используется звательный падеж. Наконец, масса неславянской лексики (германской и венгерской). Для образца — первая попавшаяся фраза:

«Та ци не мают правду люде мудрі и знаючі, коли кажут: “Жидуство — тото ланц! Потрясїт єднов каріков, а потрясе ся вшиток! Дашто додайте, вадь заберіт — а знищили сьте вшитко!”» («И не правы ли люди мудрые и знающие, когда говорят: “Еврейство — это цепь! Дерните за одно звено — затрясется вся. Вставьте что-то или выньте — и разрушится!”»).

Не стану больше томить читателя загадками. Язык этот — русинский, вполне маргинальное лингвистическое образование на основе лемковского и бойковского диалектов украинского языка, и говорит на нем (а вернее, пишет) часть украинской интеллигенции Югославии, Словакии и Закарпатья — территорий, многократно переходивших из-под одной юрисдикции в другую: Австро-Венгрия, Чехословакия, советская Украина…

Проблема маргинальных территорий и языковых пограничий близка еврейскому интеллигентскому сознанию, тоскующему по уходящим языкам еврейской диаспоры. Сознательно или нет, но ужгородские интеллигенты, затеявшие серию изданий на русинском языке «Едіція Пудкарпатія», избрав для второго выпуска повесть на еврейском этнографическом материале, попали в десятку: если кто и станет читать в переводе на русинский произведение, написанное по-чешски, то это евреи.

Повесть чешского писателя Ивана Олбрахта (настоящее имя — Камил Земан, 1882–1952) «Грустные глаза Анны Караджич» несет в себе автобиографический элемент: мать писателя, Камила Шенфельд, как явствует из ее опубликованной переписки с супругом, адвокатом и писателем Антонином Земаном (печатавшимся под псевдонимом Антал Сташек), во многом явилась прототипом Анны Караджич. Действие разворачивается в период между двумя мировыми войнами, перед читателем проходит жизнь трех поколений еврейской семьи Шафарь. В повести переплелись черты захватывающего детектива и романтической любовной истории. Сюжет развивается на столь колоритном еврейско-закарпатском этнографическом и историческом фоне, что охотно веришь переводчику (и в одном лице редактору книжки) Игорю Керче, без ложной скромности утверждающему в предисловии, что «в переводном варианте произведения атмосфера закарпатского села передана еще точнее, чем в оригинале».

Хочется надеяться, что в обозримом будущем книга Ивана Олбрахта появится и в русском переводе, еврейская читательская аудитория которого все-таки несколько шире, чем перевода русинского…