Анатолий Генатулин. Они. Дружба народов, 2002, № 6

«Они» — это евреи. В начале своего очерка башкирский писатель Анатолий Генатулин признается: «Я никогда не думал, что напишу о них. Не моя тема». Теперь прозаик вспоминает евреев, с которыми сталкивался на жизненном пути. Одна из рассказанных в очерке историй необычна и психологически любопытна: «История о еврее… или, может, о русском, который хотел стать евреем». Кулебякин Владислав Иванович, всю жизнь выдававший себя за еврея Нисензона, к старости стал антисемитом и настаивал на том, что он все-таки — русский.

Дина Рубина. Иерусалимцы. Дружба народов, 2002, № 7

Подзаголовок публикации: «Четки». Писательница, действительно, словно четки перебирает небольшие истории из жизни современного Иерусалима, вспоминает своих друзей и знакомых, например — Губермана: «Мы собрали у нас дома “отвальную” по поводу отъезда на два года в Москву. Губерман, узнав, что я собираюсь угощать гостей пловом, сказал: — Только не плачь над ним, а то пересолишь».

Петр Горелик. Из книги воспоминаний «Дружба и служба». Звезда, 2002, № 5

Отрывки из книги мемуаров петербуржца Петра Горелика, полковника в отставке, автора воспоминаний о Давиде Самойлове и Борисе Слуцком. Военная служба началась для новоиспеченного лейтенанта Горелика в 1939 году на Западной Украине. Вот как запомнилось автору еврейское местечко Фельштын: «За пределами центра — покосившиеся домишки еврейской бедноты, грязная городская баня и синагога. Бывая в Фельштыне, я всякий раз поражался, чем живут евреи, — все занимались торговлей, в окне каждого домика, как в витрине, выставлены предметы торговли, почти у всех одни и те же: спички, соль, керосин, мыло, редко — дешевая мануфактура, черные ритуальные широкополые шляпы. Кто же покупает, удивлялся я, если все местечко торгует одними и теми же товарами? Эту тайну я так и не разгадал». Ну вот, еще одна еврейская тайна…

Михаил Голубовский. Библия и ген. Звезда, 2002, № 6

Автор публикации — Михаил Давидович Голубовский, доктор биологических наук, специалист в области генетики природных популяций. В своей статье, посвященной памяти историка-библеиста И.Д.Амусина, ученый приводит доводы «со стороны палеогенетики в пользу исторической реальности Авраама и его рода». Особенно радует заключительный вывод профессора: «Библейские персонажи от Фарры, Авраама и до Иосифа — реальные лица».

Кирилл Чистов. В.М.Жирмунский и Дж.Мейер. Звезда, 2002, № 6

Любопытный эпизод из истории фольклористики сообщает филолог, этнограф, член-корреспондент РАН К.В.Чистов. В 1939 году немецкий фольклорист Джон Мейер обратился с письмом в германское Министерство иностранных дел с просьбой разыскать в Ленинграде профессора Жирмунского. В ответе МИДа сообщалось, что «профессор Жирмунский не является особой арийского происхождения». В связи с эти Мейер пишет второе письмо, где с вызовом заявляет: «О неарийском происхождении профессора Жирмунского я не знал, но он делает необходимое дело. Евреи занимались тем же во многих странах, и это ничему не мешало».

Н.А.Богомолов. Послание из Прибалтики. Новое литературное обозрение, 2002, № 53

В рубрике «Библиография» помещена статья, посвященная новинкам прибалтийской русистики. Автор упоминает и об издаваемом в Риге раз в два года сборнике «Евреи в меняющемся мире». Богомолов резонно замечает, что «сборник рассчитан не только на евреев, полностью утративших связь с собственной культурой, но и на тех, кто никак не связан с еврейством, а лишь желает лучше понять проблемы этого народа. Цель с одной стороны похвальная, а с другой — приходящая в противоречие с природой сборника как научного издания».

Илья Кукулин. Эзотерическая амнистия песни. Новое литературное обозрение, 2002, № 55

Тема статьи литератора Ильи Кукулина — русская поэзия 90-х годов XX века. Замечание автора о том, что «еврейство как преследуемое меньшинство стало источником общекультурно значимой метафорики, которая вырабатывалась, конечно, только в неофициальной культуре», является чисто культурологическим взглядом на судьбы евреев в России. Но нельзя согласиться с утверждением Кукулина, что «именно в 80–90-е еврейство становится не столько этнографической характеристикой, сколько метафорой». Именно в эти годы начались процессы национального пробуждения постсоветского еврейства — произошла реализация метафоры.

Новое литературное обозрение, 2002, № 55

В рубрике «Роль личности в истории филологии» опубликован ряд материалов к 100-летию со дня рождения выдающегося историка литературы Г.А.Гуковского: воспоминания Руфь Зерновой «Незабываемый», статья Лидии Лотман «Он был нашим профессором», эссе Ильи Сермана «Пути и судьба Григория Гуковского».

Лев Тимофеев. Дневник военных лет. Знамя, 2002, № 6

Записи первого полугодия войны, которые вел Лев Иванович Тимофеев (1904–1984), ученый-филолог, автор книг по истории и теории литературы. Еще одно свидетельство о бытовом антисемитизме в эвакуации: «Говорят, что в некоторых местах, где имелись эвакуированные, были намеки на еврейские погромы. Семья Сельвинского живет в избе, где за стеной все время говорят, что скоро будут бить жидов».

Йозеф Рот. Склеп капуцинов. Роман. Иностранная литература, 2002, № 7

Этот роман австрийский писатель Йозеф Рот (1894–1939) написал незадолго до смерти, в 1938 году. Склеп капуцинов — усыпальница Франца-Иосифа, последнего императора Австро-Венгрии. Рот написал роман о гибели старой европейской монархии, о крахе гуманитарных ценностей, о распаде аристократического жизненного духа. В книге с большой симпатией изображен еврей Манес Райзигер, жизнь которого тоже изломана шквалом истории — его единственный сын, талантливый скрипач, становится коммунистом и погибает во время февральских вооруженных беспорядков 1934 года.

Александр Мелихов. Двести лет спустя. Нева, 2002, № 5

Следует признать, что волна откликов на опус Солженицына идет на спад, все уже устали. Одни публицисты устали доказывать, что книга нобелевского лауреата — никуда не годное историческое исследование с крупными (или мелкими) антисемитскими вклейками; идеологи «русской идеи» устали повторять, что наконец-то сказана правда о непропорционально интенсивном влиянии еврейства на жизнь русского государства. Опровергать эти точки зрения устал, кажется, и Мелихов. Наиболее конструктивным представляется следующий тезис автора: «Для ослабления юдофобии русских нужно убеждать не в том, что евреи не так уж плохи, а в том, что жизнь русских от евреев практически не зависит».

Виктор Лавров. Энтелехия души своего народа. Нева, 2002, № 5

Статья посвящена творчеству петербургского художника Геннадия Карабинского. Эпиграф статьи составлен из высказываний самого живописца: «Я хочу сквозь еврейский вопрос увидеть место любого человека, любой национальности в этом мире…» Статья Лаврова — своеобразный круглый стол, за «которым собрались те, кто знает его творчество не понаслышке»: петербургские искусствоведы, поэты и художники. Художник Николай Теплый: «Под влиянием ли Марка Шагала (а в некоторых работах Карабинского он явно присутствует), но тема живописных работ художника — его родной город Барановичи и библейские сюжеты».

Павел Крусанов. Плоды кухонной цивилизации. Нева, 2002, № 6

Размышления петербургского прозаика о русской интеллигенции. Говоря о «еврейском вкладе» в формирование советской интеллигенции, Крусанов пишет: «Новобранцы вербовались из иной среды — среди пролетариата и крестьянства, а также из тех нацменьшинств, чьи права в дореволюционной России были так или иначе ущемлены (в первую очередь это касается евреев, во множестве влившихся в ряды интеллигенции, что, вопреки расхожему мнению, не столь уж катастрофично повлияло на характер воззрений и общее выражение физиономии русской/советской интеллигенции; достаточно вспомнить аттестацию настоящего интеллигента с его космополитизмом и претензией на владение умами, чтобы снять обвинения за эти качества с массово примкнувших лишь в XX веке неофитов — нерелигиозного еврейства)». Справедливое замечание.

Александр Городницкий. Стихи. Нева, 2002, № 7

Подборка стихотворений петербургского поэта и барда. Одно из них, «Едвабне», посвящено трагедии в польском городке, где в годы войны евреев убивали их польские соседи. Как и многим текстам Городницкого, стихотворению, увы, присущи излишек риторики и сентиментальность. В другом стихотворении, состоящем из трех строф, читаем: первая строка первой строфы — «Заступись Ты, Господь, за Россию»; вторая строфа начинается так — «Заступись за Израиль, Всевышний»; начало третьей строфы — «Заступись за Америку, Боже». Непонятно почему без заступничества остались другие многострадальные государства...

Борис Хазанов. Творческий путь Геббельса. Октябрь, 2002, № 5

Несколько шокирующее название. Оказывается, министр народного просвещения и пропаганды Третьего Рейха баловался литературой — писал рассказы, драмы в прозе и стихах. Самое крупное художественное произведение Геббельса, роман «Михаэль. Немецкая судьба в листках дневника», написан в 1921–1922 годах. В этом романе уже звучат будущие истерические заклинания нацистской пропаганды: «Еврей противоположен нам по своей сущности. Он осквернил наш народ, замарал наши идеалы, парализовал силу нации».

Валерий Шубинский. Из других пространств. Октябрь, 2002, № 5

Рецензия на книгу стихов Арье Ротмана «Нинвей» (СПб., 2001). Сначала рецензент знакомит читателей с несколько неординарной творческой судьбой Ротмана: «Успешный молодой драматург, с русским именем и русской фамилией, в один прекрасный день почувствовавший свои еврейские корни, ставший верующим иудеем». Затем — долгое сидение в «отказе», эмиграция в Израиль, возвращение в Петербург. О стихах: «В стихах Ротмана библейские образы (сами по себе знакомые русскому читателю, как и читателю любой христианской страны) используются с учетом их интерпретации иудейской традицией. Есть у него и прямые цитаты из Талмуда и мидрашей». Шубинский задается вопросом: «Религиозный ли поэт Арье Ротман?» И откровенно отвечает: «Есть ли сегодня то, что можно назвать еврейской религиозной поэзией, я не знаю, и не знаю, можно ли таким образом определить тексты Ротмана».

Фридрих Горенштейн. Домашние ангелы. Искусство кино, 2002, № 6

Это эссе было написано в 1999 году, дополнено в 2001-м. В феврале 2002 года, незадолго до смерти, умирающий писатель надиктовал его текст на магнитофонную ленту. Рассказывая о том, как крестили его сына Даню, Горенштейн замечает: «Даня стал христианином из чисто утилитарных соображений. Его мать такая же верующая христианка, как я ортодоксальный еврей». Поэтому Горенштейн воспринял обряд равнодушно, но не без иронии: «Я присутствовал при крещении. Священник, узнав, что мы из России, сказал мне, что он немного говорит по-русски, поскольку жил раньше в Восточном Берлине. Он писал там реферат-абитур по книге Горького “Мать” и по книге Островского “Как закалялась сталь”. Вот какой священник крестил Даню».