«Еврейская улица» России беременна идеей журнала. Газеты — имя им легион — уже перестали удовлетворять читателей, тем более что многие, особенно культурные, «еврейские» проблемы вовсе не требуют обсуждения в газетном режиме и газетном формате. Ниша не просто пустует — зияет, и так давно, что попытки либо начать издавать журнал, либо некое периодическое издание назвать журналом следуют одна за другой. При этом каждая издательская команда, ориентируясь на свое представление о том, что такое журнал (слово весьма многозначное!), пытается, естественно, это свое представление воплотить. Для людей старшего поколения настоящий журнал — «толстый» журнал в специфически российском смысле этого слова. А толстый журнал — это, в первую очередь, «Новый мир». Так, явно с ориентацией на название архетипа, уже появился еврейский журнал «Новый век».

Но «Новый мир» давно уже не идеал для среднего поколения российских гуманитариев, предпочитающих суждениям рассуждения, рассказам — статьи, а книгам — рецензии на них. И вот две новые попытки удовлетворить очевидный спрос: альманах «Параллели» (П)[1] и журнал «Еврейский книгоноша» (ЕК)[2]. Сколь бы ни было размыто семантическое поле слова «журнал», а все‑таки и у него есть границы: поэтому, скажу сразу, П — никакой не альманах, а ЕК — никакой не журнал.

Почему издатели П назвали свое детище «альманахом», не знаю. Единственное объяснение: боялись сглазить. Так в еврейских семьях давали мальчикам имя Алтер в надежде, что, если придет вдруг Малхамовес (ангел смерти), то, найдя вместо младенца старичка, уйдет несолоно хлебавши. Как бы то ни было, П — самый что ни на есть журнал, да еще и с жирным № 1 на шмуцтитуле. И, несмотря на недочеты, журнал симпатичный.

По одежке встречают. Одежка у П хоть куда — аккуратная, строгая, стильная. Качество иллюстраций превосходное. Есть, конечно, как пишут в отзывах на диссертации, «отдельные недостатки, не снижающие, однако, ценности». Латинские заголовки разделов кажутся проявлением снобизма, а в сочетании с ивритской надписью на обложке — просто вздором. По мне, так лучше было бы обойтись и без того, и без другого. Но это, действительно, «отдельные», см. выше.

Содержание нового журнала вполне заслуживает именно этого слова, ибо — содержательно. Первая половина книжки отведена статьям, среди которых откровенно плохих нет, а хорошие — очень даже есть. В первую очередь необходимо отметить статьи О.Киянской о декабристах и Р.Янгирова об озетовских фильмах, но и другие тексты интересны и профессиональны. Следует также поблагодарить Н.Апчинскую: ее статья возвращает нам малоизвестного художника И.Мазеля. Жаль лишь, что автор не попробовала найти историко-художественный контекст для «туркменской» Библии Мазеля. Между тем, вполне естественным выглядело бы, например, сравнение работ Мазеля с графикой израильтянина (но, как и Мазель, российского происхождения) Абеля Пана, проиллюстрировавшего Библию образами йеменитов.

По смыслу к научным статьям в П примыкают публикации документов и републикации статей из старых журналов. И публикация документов, выполненная В.Любченко, и републикация статьи Ю.Гессена тяготеют к жанру исторического анекдота. Но если материал, предложенный Любченко, не только забавен и интересен, но и хорошо подготовлен, то публикация достаточно случайной статьи Гессена без всякого введения и комментариев выглядит неубедительно.

Слаб пока и художественный отдел нового журнала. Непонятны причины републикации стихов Леонида Аронзона: стихи, конечно, замечательные, но ведь так можно и Пушкина перепечатать. Очерк Дины Рубиной, хотя и написан с обычным для писателя блеском, выглядит необязательным. Но что касается путевых заметок А.Иванова о Румынии, то, рискуя быть обвиненным в предвзятости (как один из участников описанной поездки, я в известной степени являюсь здесь персонажем), скажу, что и этот текст, и иллюстрации к нему украсили собой первый номер П.

Критический раздел для журналов рассматриваемого типа — важнейший. Критический раздел П был бы очень хорош — среди публикуемых в нем статей есть и умные, и остроумные, и в меру злые — если бы не пара «ложек дегтя». Первая ложка: нашумевшая монография Костырченко о сталинском антисемитизме, несомненно, заслуживает более серьезного, а главное, более профессионального разбора. Знакомство с тремя-четырьмя книжками «на тему» — явно недостаточная амуниция для полемики (настоятельно необходимой!) с историком, в течение многих лет скрупулезно изучавшим наиболее труднодоступные архивные фонды страны. А обороты вроде «книга содержит, помимо введения и заключения, пять глав…» — это стилистика официального отзыва на диссертацию, а не журнальной рецензии.

Вторая ложка: две рецензии на «еврейский» выпуск журнала «Родина». Позволю себе высказать мнение: нельзя в одном журнале помещать две хвалебные рецензии на одно и то же издание. Впрочем, статья Л.Ашкинази посвящена не столько «Родине», сколько перечислению проблем, волнующих рецензента, и потому малоинтересна. Что касается текста Л.Аннинского, то обычно такие штуки печатают на правах рекламы. «Народ Книги в мире книг» уже высказывался и о «еврейском» номере «Родины», и (неоднократно) об Аннинском, так что не будем повторяться. Дело не в Аннинском, который даже в рекламной заметке о собственном детище умудрился написать всякую ерунду (например, прописал Шагала в Гомеле вместо Витебска). Дело в том, что неприлично печатать критику издания, написанную автором и составителем этого издания, даже если он не Лев Аннинский, а Лев Толстой.

Занимающий аж шестую часть журнального объема библиографический раздел (определение «библиографический» стоит и на титульном листе), к сожалению, полон несообразностей. Но это требует отдельного разговора... Во всех остальных отношениях первый выпуск П — обнадеживающее начало. Российский читатель получил не только интересный сборник статей по истории и культуре российского еврейства, но и, коль скоро он объявлен как № 1, надежду, что этот выпуск не будет последним.

ЕК, анонсированный своим создателем, издательством «Гешарим», как издание библиографическое и литературно-критическое, должен быть, по видимости, параллелен «Параллелям», но на самом деле ЕК им строго перпендикулярен. Если П — журнал, названный альманахом, то ЕК — рекламный бюллетень, прикидывающийся журналом. Всякая крупная фирма имеет такие глянцевые бюллетени, рекламирующие ее товары, в том числе и не прямо, а, например, в форме интервью со специалистом, «беспристрастно» рассказывающим о пользе товаров фирмы. «Гешарим» — большое и хорошее издательство, основной недостаток которого в том, что оно такое, русско-еврейское, по сути — одно-единственное. Издательство «Гешарим» имеет естественное право печатать свои рекламные материалы. Издательство «Гешарим» имеет право издавать журнал. Более того, издательству «Гешарим» было бы даже естественно начать издавать литературный журнал. Но — издательство «Гешарим» не имеет права издавать свои рекламные материалы под видом журнала, ибо это есть недобросовестная эксплуатация стремления «широких масс еврейских пролетариев умственного труда» получить, наконец, свой журнал.

Журнал, книга, сборник — не есть механическая сумма своих текстов. Только синергия текстов, состава, оформления делают сборник плохим или хорошим вне зависимости от качества отдельных текстов. Что с того, что, допустим, интервью с Григорием Казовским — чрезвычайно интересно, если это — тоже рекламная акция. Рекламный характер ЕК подчеркивает лихая манера оформления: первый номер усыпан фрагментами графических, в основном шрифтовых, работ художников «Культур-лиги», второй — фрагментами графики А.Л.Каплана. При этом тексты отдельных публикаций находятся в комическом несоответствии с окружающим декором: в статье о Набокове летает фольклорная ашкеназская пава, статью о современных израильских писателях украшают написанные «лошадиными» буквами имена Давида Гофштейна и Арона Кушнирова — поэтов, которых не назовешь ни современными, ни израильскими. Все это говорит о том, что, как в любом рекламном буклете, тексты в ЕК (вне зависимости от желания его редакторов) меньше всего предназначены для чтения. Тексты здесь являются не текстами, а знаками самих себя, создавая фон и объем.

На страницах ЕК изредка встречаются отдельные интересные статьи и, во что поверить гораздо труднее, даже отдельные рецензии на книги других издательств, но, повторюсь, журналом от этого он не становится.

И еще одно соображение частного характера. Давно замечено, что в советские годы в маленьких украинских городах действующая синагога (если была) стояла на улице Шолом-Алейхема, каковая улица, маленькая и боковая, непременно пересекала широкую улицу, легавдил, Богдана Хмельницкого. Повторением этого принципа выглядит статья Л.Кациса о «еврейских» спецвыпусках трех журналов — «Родины», «Континента» и «Невы». Г-ну Кацису не жалко ни «Континента», ни «Невы», и он пишет о них с античной суровостью и беспристрастием, как, собственно, и надо писать критические статьи. Другое дело «Родина» — эта такая широкая, столбовая, начальственная улица Богдана Хмельницкого, которая неизбежно пересечется с нашей захудалой улицей, в данном случае — если не Шолом-Алейхема, так Менделе-книгоноши. Что делать — Москва, все со всеми постоянно пересекаются. И вот многознающий и все понимающий Л.Кацис вертится угрем на сковородке: начинает с похвал отдельным хорошим (действительно хорошим!) статьям, потом вдруг пускается в частную полемику о Розанове, словом, делает все, чтобы не произнести в адрес злосчастной «Родины» простое и честное русское слово, которое у него вот-вот сорвется, но все-таки не срывается. Да, господа, если уж выпало публиковать критический журнал, посвященный еврейской книге, лучше делать это не в столице, а «в глухой провинции, у моря»...

Валерий Дымшиц

***

Начавшееся в конце 1980-х годов возрождение в странах бывшего СССР еврейских книгоиздания, прессы и науки сделало актуальным создание соответствующей информационной инфраструктуры, которую принято обозначать словом «библиография». И уже первый библиографический проект — бюллетень «Проблемы иудаики», выходивший недолгое время в Москве[3], — выявил все трудности, стоящие на пути реализации этой задачи. Отсутствие серьезных библиотек и академических центров, ведущих планомерный сбор еврейских изданий, географическая разобщенность и нечеткость критериев отбора делали обустройство постсоветского информационного пространства иудаики действительно проблематичным. Нельзя сказать, что за прошедшие полтора десятилетия ничего не было сделано. Публиковавшиеся в разных городах тематические указатели[4], перечни еврейской периодики бывшего СССР на страницах иерусалимского журнала «Jews in Eastern Europe», мониторинг еврейских изданий, ведущийся уже 8 лет «Народом Книги в мире книг», — все это кирпичики медленного, но неуклонного библиографического строительства. Очевидно, впрочем, что сделать еще предстоит много больше, чем сделано...

Вероятно, осознание этого факта и стало причиной одновременного появления сразу двух новых изданий, среди прочего определяющих себя и как «библиографические».

Соответствующий раздел альманаха «Параллели» (П) претендует на академичность и на первый взгляд выглядит солидно. «Библиография книг и статей по иудаике, вышедших в 2001 — первой половине 2002 г.» включает почти 700 позиций — «наиболее значимые публикации на еврейскую тему» на русском языке, как гласит редакционная врезка. Там же сообщается, что «особое внимание уделялось малодоступным провинциальным и малотиражным изданиям (напечатанным в России, странах СНГ и Балтии)». Однако при ближайшем рассмотрении библиография П оказывается, мягко говоря, совсем небезупречной — как с профессиональной точки зрения, так и с этической.

Начнем с того, что в значительной степени она составлена по вторичным источникам — большей части «малодоступных провинциальных и малотиражных изданий» составители явно не видели. Иначе попросту невозможно объяснить и ошибочное включение в перечень русскоязычной иудаики книг, на самом деле вышедших на литовском, татском, украинском языках (поз. 478, 682 и др.), и «странные» аннотации к целому ряду изданий, и хаотичное распределение книг по тематическим рубрикам, и многие другие недоразумения. Дословное совпадение множества аннотаций в П и в библиографическом разделе «Народа Книги в мире книг» подсказывает, что одним из источников «заимствований» послужил наш журнал. Возможно, были и другие источники, но об этом можно только догадываться — ссылки отсутствуют. На этом фоне особенно трогательно смотрится ссылка на использование составителями «Десятичной классификации Дьюи». С таким же основанием можно было сослаться и на таблицу умножения...

Недоумение вызывает и многое другое. Структура перечня непоследовательна и неряшлива. В раздел «Иудаизм» почему-то попали подразделы «Еврейская библиография», «Периодические издания по еврейской тематике», «Публикации научных обществ». В разделе «Художественная литература на иврите и идише в переводах на русский язык» значится сборник Давида Маркиша (поз. 310), перепутанного, скорее всего, со своим отцом, Перецем Маркишем. А из-за потерянного, видимо, заголовка «Русско-еврейская литература» в том же разделе переводов на русский очутились и Бабель, и Эренбург, и Дина Рубина... Антисемитские издания, которые также решили включить в свой перечень составители, почему-то распределены между разделами «Антисемитская литература» и невнятным «“Еврейский вопрос”», что не мешает откровенно антисемитским книгам без всяких оговорок попадаться и в других, вполне «невинных» разделах (например, поз. 290 в разделе «Литературоведение»)... Из двух сотен еврейских периодических изданий, выходящих в бывшем СССР, по неясному принципу в раздел периодики включен лишь десяток, при этом подробно проаннотировано содержание всех номеров далеко не самого значимого журнала «Алеф». Несколько журналов и бюллетеней переброшены почему-то в раздел «Сборники. Продолжающиеся и серийные издания». Отдельные периодические издания возникают вдруг и в других разделах (например, поз. 248)... Некоторые издания включены в библиографию дважды, но по описанию читатель, вслед за составителями, вряд ли сможет об этом догадаться (поз. 310 и 370, 87 и 379, 88 и 568 и др.)... Множество «странностей» и в аннотациях. Два разных перевода мемуаров Беллы Шагал проаннотированы как две абсолютно разные книги (поз. 278 и 279). Из аннотации к книге Е.Цейтлина о литовско-еврейском писателе Й.Йосаде следует, что речь идет об автобиографии Цейтлина (поз. 520)... Трудно говорить и о какой-либо последовательности отбора составителями «наиболее значимых публикаций». Малообъяснимо, например, включение в перечень изданных в Симферополе «Записок провинциального администратора» (поз. 501), но отсутствие вышедшей в Москве в 2001 году массовым тиражом иллюстрированной биографии Шагала...

На всей библиографии П лежит отпечаток спешки, небрежности, непродуманности, по определению, казалось бы, противопоказанных библиографической работе. В известном смысле, составители были наказаны за нарушение ими этических норм самим материалом — продукт, впопыхах выпеченный из обрывков чужого труда, оказался несъедобен.

При всех ошибках и несуразностях, при всей сомнительности самой методологии его составления, библиографический раздел П все‑таки отвечает определенным формальным требованиям, чего нельзя сказать об аналогичном разделе другого журнала — «Еврейский книгоноша» (ЕК). В перечень, торжественно обозначенный «Ретроспективно-аналитическая библиография», анонимный составитель включил без всякого разбора издания старые и новые, еврейские и христианские, апологетические и антисемитские, художественные и справочные, научные и откровенно маргинальные. Логику составителя понять абсолютно невозможно, а о том, что библиографическое описание подчиняется определенным нормам, он, кажется, и не подозревает... Часть описаний составитель сопроводил краткими оценочными аннотациями, по сути — микрорецензиями, порой — вполне дельными. Если называть вещи своими именами, перед нами не претендующий на минимальную «аналитичность» библиографический указатель, а личная записная книжка, «дневник читателя». Если бы редакция ЕК, несколько умерив амбиции, именно так и обозначила бы раздел да поставила в конце его подпись автора (рецензированию противопоказана анонимность), то все встало бы на свои места и «дневник» оказался бы на страницах научно-популярного журнала уместным и даже осмысленным.

Грустный вывод: два новых библиографических проекта никак не способствуют пока упорядочению информационного пространства русскоязычной иудаики. Скорее наоборот. При кажущейся простоте (столько нынче еврейских книг кругом — бери да описывай!), задача эта не решается кавалерийским наскоком. «Кавалерия — это вам не пехота», как говорил один бабелевский герой, «еврей, который сел на лошадь»...

Александр Френкель