Опубликовано в журнале «Народ Книги в мире книг» (Санкт-Петербург)
№ 52 / Август 2004 Полемика
Еще раз о духовных поисках современных крымчаков и крымских караимов |
|
||||||||
1
Вплоть до XIX столетия принадлежность человека еврейскому миру определялась только его приверженностью иудейской религиозной традиции. Однако со временем все изменилось, и то, что было очевидным для носителей традиционного сознания, в посттрадиционалистскую эпоху усложнилось и даже запуталось. Хотя религиозный принцип не забыт, определяющим стал принцип национальной принадлежности. В наше время два эти подхода сосуществуют без какого-либо однозначного разграничения. Как и прежде, любой человек, прошедший гиюр и тем самым принявший на себя исполнение галахи, становится евреем, что, помимо всего прочего, означает и право на израильское гражданство. Но в большинстве случаев такое право получают люди, предъявившие свидетельство о матери-еврейке, и вопрос о религиозности при этом не встает. Подобный подход к определению еврейства преобладает и в других странах. Как свидетельствует статистика, среди евреев, проживающих на территории России, синагогу посещают от одного до двух процентов, тем не менее прочие 98–99% остаются евреями — как для еврейских организаций, так и для антисемитов.
Характерное для евреев смешение национального и религиозного принципов связано, прежде всего, с феноменом иудаизма как национальной еврейской религии. Впрочем, можно указать на примеры, когда особая конфессиональная принадлежность играет определяющую роль в национальном самоопределении и других народов. Православные се́ту жалуются на то, что оказались в современной Эстонии в положении третируемого национального меньшинства; похожая ситуация сложилась и в отношениях между исповедующими ислам волжскими татарами и православными кряшенами; в православной же Болгарии в роли граждан второго сорта оказались те группы населения, предки которых во времена турецкого владычества стали мусульманами.
В чем-то сходные последствия имел и религиозный раскол еврейской истории, когда в VIII столетии от основной массы евреев отошли караимы, сохранившие почитание Торы, но отвергшие Талмуд. В реалиях Российской империи караимы смогли конституировать свое отличие от евреев, что избавило их от унизительных ограничений российского еврейского, точнее было бы сказать антиеврейского, законодательства. Уже в XX веке для закрепления нееврейского статуса их лидеры стали доказывать, что, подобно татарам, туркам, киргизам, казахам и прочим тюркоязычным народам, караимы являются «тюрками», наполняя это понятие не языковым, а расовым содержанием.
После распада СССР караимский путь «из евреев в тюрки» пытаются повторить и крымчаки — проживающая преимущественно в Крыму тюркоязычная этническая группа, чьей традиционной религией являлся иудаизм. Ее лидеры также заявляют теперь, что крымчаки представляют собой особый тюркский народ, не имеющий ничего общего с евреями. Вопрос о почитании Талмуда, разделявший ранее караимов и крымчаков, сегодня уже не встает. В современных декларациях караимской и крымчакской идентичности иудейское прошлое отрицается по определению. Идеологи, выступающие от имени данных этносов, утверждают, что соприкосновение их предков с иудаизмом было поверхностным и что в основе их духовной культуры лежат верования иного типа. Крымчакские авторы доказывают, что религиозную традицию их народа определяли пережитки древнего язычества, в особенности — культ тюркского бога Тенгри. В качестве главного и единственного доказательства указывается тот факт, что, как и в большинстве тюркских языков, слово «тенгри» обозначает по-крымчакски бога и используется, таким образом, при переводе на крымчакский текстов Писания (практика, укоренившаяся с начала XVIII столетия). Почитание бога Тенгри оказалось еще более популярным у крымских караимов, которые отрекаются в наши дни от духовного родства не только с евреями-раввинистами, но и с бывшими единоверцами — караимами, живущими в Израиле. Караимские публицисты стараются не упоминать подлинные имена, которые носили их предки, заменяя Авраама Ибрагимом, Моисея — Мусой, Мордехая — Марком. Они сознательно не используют или интерпретируют в «тюркском стиле» все традиционные термины, указывающие на историческую связь караимов с еврейской цивилизацией, и буквально проклинают авторов, которые оспаривают подобные фальсификации[1].
Сходные процессы можно наблюдать и среди части горских евреев Северного Кавказа, также отвергших свою принадлежность к еврейству и декларирующих единство с татами, близким по языку мусульманским народом. Характерно, что пропагандисты «татской идеи» обнаружили в основании духовной культуры своего народа древние зороастрийские верования.
Реакция еврейских авторов на эти процессы имеет, как правило, резко негативный характер. Психологически это понятно. Отречение даже отдельных людей от еврейства — факт для евреев неприятный, ситуация же, когда из еврейского мира уходят целые общины, неприятна особенно. Однако посвященная данной теме статья Валерия Дымшица «Борьба за существительное», опубликованная в 50-м номере журнала «Народ Книги в мире книг», демонстрирует иную авторскую позицию. Дымшиц хочет преодолеть сложившиеся стереотипы, предпочитая им здравое и объективное толкование. В конце концов, «неправильной» национальной самоидентификации по определению быть не может, люди сами знают, кем они являются, и никто не в праве учить их и переубеждать. Анализируя причины формирования нееврейской идентичности у горских евреев и крымчаков, Дымшиц указывает и на позитивные основания данного процесса: эти малые этносы не хотят сливаться с миром евреев-ашкеназов, более многочисленных и как бы присвоивших сам этноним «евреи». Отречение от еврейства объясняется «высоким» мотивом — стремлением сохранить культурную самобытность. Единственное, что представляется Дымшицу заслуживающим порицания, это попытки теоретиков такого самоопределения обосновать свои претензии разного рода псевдоисторическими фантазиями. Работа Дымшица завершается следующим замечанием: «Лидеры горских евреев и крымчаков пытаются сохранить культурное своеобразие своих этносов, справедливо опасаясь, что в оболочке "еврейского" те получат нечто "ашкеназское" или, точнее, "пост‑ашкеназское", израильское или американское. По-своему они правы. Но глупости про зороастризм или бога Тенгри писать все равно не надо».
В принципе, я согласен с основными положениями статьи Дымшица, вопрос, однако, в расстановке акцентов. Хотелось бы, прежде всего, указать на один существенный фактор, который, кажется, ускользнул от внимания уважаемого автора. Лидеры крымчаков не просто борются против ашкеназского, пост-ашкеназского, израильского или американского культурных компонентов, которые преподносятся им (или могут преподноситься?) в «еврейской упаковке». Уходя из еврейского мира, крымчаки, следуя примеру крымских караимов, обретают другую семью — тюркский мир. Конечно, полной симметрии тут нет. Разные тюркские народы сближаются, прежде всего, языковым родством, и культурная тюркская общность, сплачивающая в единое целое живущих на берегах Боспора турок, которые исповедуют ислам, и обитающих неподалеку от Северного Ледовитого океана якутов, религиозные предпочтения которых разделились между православием и древним шаманизмом, не более реальна, чем семитская общность евреев и арабов. Тем не менее уже столетие существует идеология пантюркизма, а в последнее время приобрели популярность и новые проекты, наполняющие «тюркскую идею» неким духовным содержанием.
На этом фоне совершенно особый смысл приобретает упоминание крымчакскими авторами бога Тенгри, которое Дымшиц, насколько можно понять, счел случайным курьезом. Действительно, в сочинениях, на которые ссылается Дымшиц, об этом божестве говорится немного. Могла бы, однако, насторожить уже та настойчивость, с которой пишут о Тенгри и энтузиасты, выступающие от имени культурно-просветительского общества (Д.И.Реби и В.М.Ломброзо)[2], и профессиональный ученый с научной степенью (И.В.Ачкинази) [3]. Начнем с того, что открытие тюркского язычества, будто бы запечатленного в крымчакских переводах Писания, вообще не принадлежит крымчакам, они воспользовались опытом караимов[4]. Впрочем, и караимским прецедентом данный сюжет не ограничивается. Для того чтобы понять его истоки, необходимо обратиться к идейным исканиям, популярным в рамках того тюркского мира, на принадлежность к которому претендуют сегодня караимские и крымчакские лидеры.
2
Культ бога Тенгри, воплощавшего собой небо, — бесспорная историческая реальность. Во времена славы древних тюрок, чье государство объединило бо́льшую часть евразийских степей, этому богу поклонялись великие правители, оставившие после себя памятники с руническими надписями, в которых прославляются их деяния. После падения сначала восточного, а затем и западного тюркских каганатов данная традиция продолжалась в государстве енисейских кыргызов, но позднее она прервалась. Уже в IX–X столетиях кыргызская знать обратилась к чужеземным верованиям — манихейству и буддизму. Даже алтайские народности и якуты, среди которых и в наши дни сохраняется верность архаическим культам небесных и подземных богов, о Великом Тенгри забыли. Очевидно, этот культ явился порождением древней тюркской государственности и не пережил ее гибель. Единственными историческими наследниками тюркских каганов являются только буряты. Этот монгольский народ продолжил, домыслив по-своему, тенгрианскую традицию, населив в своих верованиях небо 99 богами тенгри, разделенными на восточную и западную семьи, описанием войны между которыми начинается знаменитый эпос «Гэсер». Большинство тюркских этносов отказались от «национальной» языческой религии ради ислама; уже в Новое время гагаузы, кряшены и часть якутов приняли православие.
Еще совсем недавно знания о культе Великого Тенгри оставались исключительным достоянием специалистов-историков, но в 90-х годах ХХ столетия у Тенгри внезапно обнаружилось множество поклонников. Таков дух времени. После падения коммунистического режима на просторах Евразии начался бурный языческий ренессанс. Русские и украинские патриоты восхваляют в наши дни Перуна, Дажьбога, Сварога; в Литве расцветает религия «Ромува»; в Латвии — «Диевтуриба»; подобные же религиозные искания охватили Армению, народы Поволжья, Северного Кавказа, Алтая[5]. Националисты разных стран и народов хотят прикоснуться к исконным корням, отбрасывая или хотя бы ограничивая влияние монотеистических религий с их претензией на универсальность и догматический космополитизм, требующий слиться в высшей духовной истине и забыть про различия между эллином и иудеем.
Европейский национализм, родившийся некогда в тени «Общественного договора», соскользнул вскоре к романтической мистике, наиболее последовательным воплощением которой явилась идея национальной религии, восходящей к древнейшим языческим истокам. Данный порыв впервые реализовался в конце XIX — начале ХХ столетий, когда немецкие подданные Австро-Венгерской империи Гвидо фон Лист и Либенфельс изобрели ариософские культы, преемственные будто бы с верованиями древних германцев. Позднее эту традицию подхватил и продолжил немецкий нацизм. Впрочем, с таким же основанием можно сказать, что нацизм сам явился порождением неоязычества, ибо политический дебют Гитлера был связан с его вступлением в общество «Туле», основанное продолжателями традиции фон Листа и Либенфельса[6]. Было бы, разумеется, преувеличением отождествлять любую форму неоязычества с фашизмом, явление это достаточно многообразно. Если русские и украинские неоязычники в абсолютном большинстве своем исповедуют радикальные националистические идеи и часто даже сознательно адресуются к нацистскому прообразу, то, например, латышская «Диевтуриба» в политическом смысле относительно умеренна. Общей для всех неоязычников является претензия на выражение исконной национальной идеи, воплощающей гармонические природные начала, и опора на разного рода псевдонаучные домыслы, фантазии, а то и откровенные фальсификации.
Феномен тенгрианства выделяется на общем фоне лишь тем, что в данном случае неоязычество вышло за пределы христианского мира и реализовалось в мире ислама. Среди современных поклонников древнего тюркского наследия есть как непримиримые враги «семитского» учения Мухаммеда, так и те, кто хотел бы сочетать это учение с поисками тюркских истоков. На протяжении 1990-х годов декларации тенгрианства звучали у казахов, киргизов (по некоторым сведениям, интерес к тенгрианству проявлял одно время президент Акаев), башкир, кумыков, склонны причислять себя к этому движению и некоторые из современных алтайских бурханистов [7]. Сходные реформаторские идеи популярны и в современной Якутии. Здесь измышления по поводу древних тюркских верований вошли даже в программу среднего и высшего образования[8].
Осенью 1997 года тенгрианство заявило о себе в Татарстане (Набережные Челны), где оно получило особую популярность, развиваясь скорее как политико-идеологическое, чем сугубо религиозное явление. Исследователь В.Шнирельман так характеризует основные черты татарского феномена: «В риторике тенгрианцев слышатся явные нотки советской антирелигиозной пропаганды, которые удобрили почву и для русского неоязычества. Сторонники движения настроены против ислама как учения, привнесенного извне, служащего эксплуатации простого народа, оправдывающего захватнические войны и отражающего, прежде всего, ценности арабского (семитского), а не "тюрко-татарского" мира. Тенгрианцев не устраивает современная модель "обуржуазивающегося" Татарстана, будто бы идущего на поклон к западной цивилизации и опрометчиво отвергающего истинно национальное тюрко-татарское начало. Этому они противопоставляют тенгрианство как традиционный самобытный образ жизни, возникший естественным путем и коренящийся, будто бы, в народной "биоэнергетике", в нем видят "собственную идею", тесно связанную с "тюрко-татарским языком"»[9].
Проповедь тенгрианства нашла поклонников также среди крымскотатарской интеллигенции, по примеру которой причастились новой религии и караимы. Ведущий караимский идеолог доктор геолого-минералогических наук Ю.А.Полканов уверяет, что «монотеистическая религия караимов… восходит к первым векам нашей эры и берет начало из древнетюркского тенгрианства»[10]. Исследователь современного состояния караимской общины в Крыму Т.Щеголева упоминает — «в качестве курьеза» — содержание «Караимской народной энциклопедии», согласно которой предками караимов оказываются не только тюрки, хунну, но также ираноязычные скифские народности (массагеты и саки) и даже этруски, а в числе родственников названы создатели великих культур доколумбовой Америки[11]. Вероятно, она просто не осведомлена о том, что подобные «курьезы» являются типическим проявлением современного национализма. Исторические претензии татарских «патриотов» еще более обширны. Автору этих строк довелось присутствовать на состоявшейся в Санкт-Петербурге выставке художника, который попытался живописными средствами доказать тюркско-булгарское происхождение всего мирового искусства — от древних шумеров до индейцев майя. Мероприятие происходило при бурном ликовании представителей татарской общественности, включало выступления поэтов и музыкантов, а также поздравления и наилучшие пожелания официального посланника Татарстана. В самом Татарстане подобные идеи исключительно популярны.
Что касается караимов, то они не ограничиваются культурно-историческими изысканиями. Создавая караимскую версию тенгрианства, Полканов ввел ритуальное поклонение священному дубу, которое регулярно совершается теперь в Чуфут-Кале[12]. Представление о том, что в этом и состоит истинная религия караимов, уже проникло на страницы популярных украинских изданий[13], и похоже, что это только начало.
3
Надо сказать, что крымчаки относятся к караимам с неким ревнивым соперничеством. Уже во времена правления Николая I они пытались повторить те маневры, с помощью которых караимы сумели тогда освободиться от ограничений, предписанных российским законодательством о евреях. Однако крымчакам это не удалось. Не понимая мотивы имперской политики, их лидеры наивно полагали, что произошло это из-за Авраама Фирковича, который присвоил древние рукописи из крымчакских синагог и обосновал благодаря этим документам особые претензии своего народа[14].
Трагичной была судьба крымчаков в период немецкой оккупации Крыма. Они вновь пытались повторить опыт караимов и обращались к администрации Керчи, чтобы доказать свое отличие от евреев, и снова потерпели неудачу. Все крымчаки, не сумевшие уйти из Крыма вместе с частями советской армии, были расстреляны. Горские евреи оказались удачливее. Их община в оккупированном на недолгое время Нальчике выжила, ибо немецкое командование решило, что в расовом отношении горские евреи евреями не являются. Но жители нескольких оказавшихся под оккупацией горско-еврейских колхозов погибли…
Полностью согласен с замечанием Дымшица о том, что важнейшим фактором, способствовавшим формированию нового «нееврейского» самосознания упомянутых этносов, явился опыт Холокоста. Избежав Катастрофы, караимы дополнительно утвердились в своем стремлении уйти от еврейской судьбы. Появилось такое стремление и среди части горских евреев. Что касается крымчаков, то, знакомясь с трудом Ачкинази, постоянно подчеркивающим отличие своего народа от упоминаемых с явным недоброжелательством евреев, начинаешь ощущать и особый подтекст данной темы. Хотя это и не заявлено в откровенной, имплицитной форме, создается впечатление, что те люди, настроения которых выражает Ачкинази, видят в страшном бедствии своего народа трагическое недоразумение. Если бы крымчаков не отождествляли с евреями-ашкеназами, с ними бы ничего подобного не случилось. В то время как переживших Катастрофу евреев Европы трагедия сплотила, герои нашей дискуссии вышли из этого испытания с прямо противоположными настроениями.
Проблема, однако, не только в негативном историческом опыте. Во времена Российской империи крымчаки оставались верующими иудаистами, что, несмотря на все проблемы, органично сближало их с ашкеназами, теперь же, когда роль религиозного фактора в их жизни стала ничтожной, национальные устремления реализовались в ином направлении. В самом деле, что может означать еврейское прошлое предков для ведущего интеллектуала нынешних крымчаков — кандидата исторических наук И.В.Ачкинази, если, судя по библиографии к его труду, главным источником сведений об иудаизме служат для него атеистические брошюры советских времен? Дело даже не в том, что, домысливая свои теории крымчакской самобытности, этот автор демонстрирует посредственную осведомленность о еврейской истории и культуре. Существеннее, что его изыскания подчинены откровенной сверхзадаче — любой ценой уйти от еврейства. Но если более простодушные Реби и Ломброзо без особых ухищрений следуют уже опробованным караимским путем — с торжеством вылавливают слово «Тенгри» в крымчакском переводе Книги Пророка Даниила, то Ачкинази действует хитрее. Не решаясь воспользоваться путем караимских идеологов, которые на ходу придумывают новые версии истории и отважно конструируют языческие культурные реалии, Ачкинази пытается ввести тенгрианские идеи, так сказать, контрабандой, не компрометируя себя столь откровенно нелепыми доказательствами. Он как бы вскользь упоминает о крымчакской молитве богу Тенгри, о каких-то элементах древнего язычества, но при этом осторожно избегает подробного описания этих элементов и не рискует привести текст упомянутой молитвы. Предполагается, что большинство читателей поверят ему на слово.
Впрочем, мотивация отречения от еврейства не сводится только к воспоминаниям о Холокосте. Как справедливо замечает Дымшиц, анализируя ситуацию с горскими евреями, «существует и материальная причина того, что дагестанские "татизаторы" продолжают трудиться не покладая перьев». Важным мотивом для превратившейся в татов части горско-еврейской элиты Дагестана является укрепление своих позиций в республиканском истеблишменте. До самого недавнего времени в республике даже действовала конституция, закреплявшая каждое место в верховном органе власти, Государственном Совете, за представителем одной из дагестанских национальностей. Понятно, что еврей не мог бы воспользоваться такой «местной законодательной спецификой», зато татский представитель в нынешнем Госсовете Дагестана имеется — им является профессор Людмила Хизгиловна Авшалумова, дочь недавно скончавшегося борца за «татскую идею» писателя Хизгила Авшалумова.
Караимы также отнюдь не бескорыстны в своем тюркском самоопределении. Они успешно разыгрывают роль младшего брата «коренного» крымскотатарского народа, противостоящего «русским завоевателям». Караимы, превратившиеся теперь в «караев», получили несколько мест в меджлисе — выборном органе, представляющем интересы крымских татар, которые оказывают все более активное давление на администрацию Крыма[15].
Что касается крымчаков, то они в очередной раз пытаются повторить караимский путь. Постоянные упоминания бога Тенгри в сочинениях крымчакских авторов объясняются тем, что крымчаки также претендуют на роль «коренного» крымского народа и примериваются к опыту караимского тенгрианства. Тенгрианство ведь не просто национальная религия, но идеология тюркской общности. Для крымчаков это что-то вроде входного билета, необходимого, чтобы вслед за караимами занять свое место в тюркском клубе.
Возвращаясь к работе Дымшица, я хотел бы отметить, что, на мой взгляд, автор несколько переоценил значимость «высоких» мотивов в тюркском самоопределении упомянутых крымских этносов. Отстаивание своей этнической самобытности, несомненно, играло важную роль в деятельности энтузиастов 1960–1980-х годов, доказывавших право крымчаков на фиксацию своей национальности в советском паспорте и добивавшихся разрешения на организацию своего культурно-просветительского общества. Но вот советской власти больше нет, зато есть общество «Кърымчахлар». Оно существует, действует и, наконец, издает первый за всю историю сборник, посвященный народной культуре крымчаков. Что же опубликовано в этом долгожданном издании? Откровениями о боге Тенгри нововведения не ограничиваются. Главным образцом оригинального крымчакского фольклора, занимающим бо́льшую часть сборника, оказывается популярная восточная сказка об Ашик Карибе, которая начинается благословением Аллаха![16] Нетрудно представить, с каким ужасом могли бы воспринять это предки нынешних энтузиастов, еще в начале ХХ столетия трепетно хранившие в своих домах старинные сидуры и свитки «Мегилат Эстер» и гордо заявлявшие, что «истинные евреи только крымчаки», а не караимы [17].
Отмечающий последнее обстоятельство Ачкинази делает из него самые удивительные выводы. Не желая признать тот очевидный факт, что самосознание крымчаков вплоть до начала XX века было фундаментально религиозным, Ачкинази пытается приписать им собственные «тюркские» убеждения. Сталкиваясь же с их отсутствием, он утверждает, что данную ситуацию можно объяснить только последствиями «антикараимской кампании российского еврейского просвещения», так как визиты в Крым деятелей этой кампании (ученых А.Я.Гаркави, Д.А.Хвольсона и других) возбуждали в крымчаках «антикараимские настроения, рождали странный симбиоз еврейского и крымчакского в самосознании»[18]. Получается, все дело в «дурном» влиянии ашкеназов...
Судя по тому, как смело домысливают современные крымчакские идеологи — еще с бо́льшим основанием то же можно повторить о караимских и «татских» авторах — свою национальную традицию, они не так уж бережно к ней относятся. Добившись права на свободное национальное развитие своих этносов, они уступили соблазнам времени. Характерной чертой современного национализма является своеобразное «изобретение прошлого» — так русские неоязычники придумывают древние славянские империи и бесконечно фантазируют на тему исконной славянской мудрости, дававшей будто бы полную власть над миром природы, вплоть до левитации и управления тектоническими процессами. В том же направлении развивается и татарское тенгрианство, за которым следуют крымские караимы и крымчаки. Впрочем, основные претензии лидеров этих этносов проще и скромнее. Их главная задача — убежать из еврейства, изобрести нееврейское прошлое. На мой взгляд, причиной этого является не столько защита от агрессивной ашкеназийской культурной экспансии (где она?), но простое, понятное человеческое желание обеспечить себе более удобное и комфортное положение в реалиях современного мира. Если уж говорить о бескорыстной духовной мотивации, то к этой категории можно отнести, прежде всего, антисемитские настроения, которыми явно заразились идеологи туземной самобытности. Их порыв, безусловно, нельзя свести только к практическим интересам. Они очень искренне не хотят быть евреями.
Ну, что ж, тюрки, так тюрки — Бог в помощь, лишь бы прочие тюрки не возражали. Однако к сохранению культурного своеобразия эти фантазии имеют весьма косвенное отношение. Не надо «высоких» иллюзий. [1] Караимская ситуация подробно описана в статье: Щеголева Т. Основные этнокультурные аспекты русскоязычной караимской публицистики и состояние крымской караимской общины в конце XX — начале XXI вв. // Тирош: Труды по иудаике. Вып. 6. М., 2003. С. 218–235. [2] Крымчаки / Сост. Д.И.Реби, В.М.Ломброзо; Крым. респ. культур.-просветительское о-во крымчаков «Кърымчахлар». Симферополь, 2001. [3] Ачкинази И.В. Крымчаки: Ист.-этногр. очерк / НАН Украины. Ин-т востоковедения им. А.Е.Крымского. Крым. отд-ние. Симферополь: Дар, 2000; Он же. Крымчаки // Тюркские народы Крыма: Караимы. Крымские татары. Крымчаки. М.: Наука, 2003. С. 358–419. [4] Щеголева Т. Указ. соч. С. 222. [5] См.: Неоязычество на просторах Евразии / Науч. ред. В.А.Шнирельман. М., 2001. [6] См.: Гудрик-Кларк H. Оккультные корни нацизма: Тайные арийские культы и их влияние на нацист. идеологию. СПб., 1993. [7] Бурханизм появился на Алтае в начале ХХ столетия, когда представители местной социальной элиты выступили против традиционных верований (даже сжигали шаманов), попытавшись сформировать новую религию на основе буддизма. Однако многие современные бурханисты, особенно те, кто получил образование в Москве, считают свою религию проявлением некого исконного тюркского монотеизма, воплотившегося в почитании Тенгри (эта претензия фантастична не только по отношению к нашим дням, но и в чисто историческом плане, ибо даже во времена тюркских каганов почитание небесного Тенгри сочеталось с культами богини Умай, земного божества Йер-су и другими). [8] См.: Щипков А. Во что верит Россия. СПб., 1998. С. 135. [9] Неоязычество на просторах Евразии. С. 162. [10] Цит. по: Щеголева Т. Указ. соч. С. 225. [11] Там же. С. 224. [12] Неоязычество на просторах Евразии. С. 166. [13] См., например: Коваленко И.М. Священная природа Крыма: Очерки культово-природоохранных традиций народов Крыма. Киев, 2001. С. 63–65. [14] Это убеждение разделял и первый идейный лидер – «просветитель» крымчакского народа И.С.Кая, который даже в 1916 году, т. е. через 77 лет после разграбления Фирковичем синагог главного центра крымчаков Карасубазара, заявлял: «Не даром еще и теперь крымчаки не могут равнодушно слышать имя Фирковича. Фиркович старался доказать, что все древние рукописи, отобранные у крымчаков, принадлежат караимам, и на этом основании строил свои теории о древнейшем поселении караимов в Крыму. Эта теория весьма пригодились караимам, ибо имела большое влияние при решении вопроса об их гражданских правах в России. Караимы в России, как известно, являются полноправными гражданами, между тем как крымчаки наравне со всеми евреями лишены многих гражданских прав» (Ачкинази И.В. Крымчаки: Ист.-этнограф. очерк. С. 93). [15] Расклад сил таков, что местная милиция и административные органы нередко предпочитают не связываться с татарскими активистами. Так, их организованное выступление привело к отмене решения о возвращении православному монастырю нескольких зданий в Бахчисарае, которые составляли монастырскую собственность еще во времена крымских ханов. Караимское движение с успехом пользуется поддержкой крымскотатарского. Это проявилось, в частности, во время известного инцидента 1997 года, когда, желая скрыть ивритоязычные эпитафии на могилах своих предков, группа караимов изгнала с территории кладбища в Чуфут-Кале участников израильской научной экспедиции. Вызванные исследователями милиционеры столкнулись с угрозами прибывшего на кладбище татарского лидера и предпочли быстро ретироваться, предложив и ученым последовать их примеру (личное сообщение участника данной экспедиции Михаила Эзера). [16] Крымчаки / Сост. Д.И.Реби, В.М.Ломброзо. С. 91. [17] Ачкинази И.В. Крымчаки: Ист.-этногр. очерк. С. 107–109. [18] Там же. С. 101–102. |
|