Опубликовано в журнале «Народ Книги в мире книг» (Санкт-Петербург)
№ 66 / Декабрь 2006 Новые измерения
«Музыкальный мир Семена Ан-ского» в интерпретации Майкла Альперта |
|
||||||||
Пять лет назад в Стэнфордском университете в Калифорнии прошла международная конференция «Меж двух миров. С.Ан‑ский и его время». Вряд ли кто мог тогда предположить появление какой бы то ни было связи между этим солидным научным форумом и возрождением еврейской музыкальной культуры на противоположной стороне земного шара — в России… Помню, как по возвращении с конференции участвовавший в ней коллега с восторгом рассказывал мне, что познакомился там с музыкантом и этномузыковедом Майклом Альпертом, который буквально потряс моего собеседника исполнением песен на идише во время концерта, посвященного памяти еврейского общественного деятеля, писателя, этнографа и фольклориста Семена Акимовича Ан‑ского (1863–1920).
Майкл Альперт на семинаре «Клезшул 2005» Фото Михаила Хейфеца
Было бы неверно утверждать, что о Майкле Альперте мне было совсем ничего не известно. Я слышал пару-тройку компакт-дисков группы «Brave Old World», в которой Альперт в прямом и переносном смысле играет первую скрипку. Однако возможность его приезда в наш город, а тем более выступления в каком-нибудь из питерских музыкальных клубов, казалась полной утопией. И все‑таки в один из летних дней 2003 года Майкл Альперт действительно приехал — по приглашению организаторов «Клезфеста в Петербурге», чтобы принять участие в этом популярном фестивале. Наверное, не будет преувеличением сказать, что выступления Альперта на «Клезфестах» 2003–2005 годов превратили эту ежегодную встречу исполнителей еврейской традиционной музыки в одно из самых заметных явлений клезмерского движения не только в Петербурге, но и на всем постсоветском пространстве. Не менее успешными оказались и зимние петербургские «Клезшулы» — учебные семинары и мастер‑классы, проведенные Альпертом для «особо продвинутых» клезмеров России и ближнего зарубежья.
Впрочем, цель моего затянувшегося вступления — не столько еще раз констатировать достижения еврейского музыкального ренессанса в городе на Неве, поддержанного интенсивным российско-американским культурным взаимодействием, сколько в общих чертах рассказать о предыстории появления на свет компакт-диска «Взлет: Музыкальный мир С.Ан-ского»[1], изданного недавно в качестве приложения к сборнику трудов вышеупомянутой научной конференции[2].
Этот масштабный музыкальный проект был осуществлен под руководством Майкла Альперта совместными усилиями многих исполнителей еврейской музыки, живущих по ту и по эту сторону океана, а также целого ряда институций, среди которых Еврейский общинный центр Санкт-Петербурга занимает далеко не последнее место. Семь из двадцати пяти треков альбома были записаны либо в студии петербургского музыкального театра «Зазеркалье» (детские считалки на идише из собрания Ан‑ского), либо в импровизированной студии, размещенной во время «Клезшула 2005» в холле Дома творчества театральных работников под Зеленогорском (шахтерские песни, собранные Ан-ским в Донбассе в 1880-х годах, и «Интернационал», переведенный им на идиш). Обе эти сессии звукозаписи были организованы питерским общинным центром[3].
Следует отметить, что включение Петербурга (и даже Зеленогорска!) в орбиту проекта выглядит весьма символично. Никогда не имевший правожительства в имперской столице, Ан-ский был вынужден снимать жилье в финских Териоках (ныне Зеленогорск) и ежедневно добираться в Петербург по железной дороге. Но именно здесь, в Петербурге, он основал первый в России еврейский музей, экспозиция которого включила многие уникальные предметы еврейского традиционного искусства, собранные Ан-ским и его коллегами во время этнографических экспедиций по местечкам черты оседлости в 1912–1914 годах. Важной частью музейного фонда была и фонографическая коллекция еврейской народной музыки. Фрагменты тех экспедиционных записей, сделанных на восковых валиках по системе Т.А.Эдисона, а также современные интерпретации песен, которые звучали когда-то в местечках Украины и Белоруссии, и составили основу компакт-диска «Взлет».
Большинство композиций альбома записывались в студии стэнфордского Центра компьютерных исследований в области музыки и акустики (Center for Computer Research in Music and Acoustics, CCRMA), там же было осуществлено окончательное «сведение» и компьютерная обработка всего музыкального материала — то, что на жаргоне режиссеров звукозаписи называется «мастеринг». Так, например, бандурист-виртуоз Юлиан Кутасты записал на своем инструменте аккомпанемент к сатирической песенке «In ale gasn» («На всех улицах») в одной из студий Нью-Йорка, а затем переслал запись в ССRMA, где на нее «наложили» пение Альперта под развеселую «одесскую» гитару и аккордеон. Получилось просто замечательно! Впрочем, стоит ли удивляться, что новейшие компьютерные технологии в сочетании с мастерством и энтузиазмом всех участников проекта — певицы Адрианы Кобурн и ее стэнфордских коллег, иронично обозначивших себя как Хор бундистов Силиконовой долины (название, возможное только в наши постмодернистские времена!), цимбалиста Стюарта Бротмана, сводного хора участников «Клезшула 2005», детей из воскресной школы Еврейского общинного центра Санкт-Петербурга, а главное самого Майкла Альперта — привели к созданию альбома, который просто обречен на успех. Рискну предположить, что многие включенные в него песни станут, если еще не стали, хитами современной клезмерской сцены[4].
Казалось бы, компакт-диск, изданный в качестве приложения к сборнику трудов научной конференции, должен по форме напоминать академическую антологию с жесткой жанровой или иной классификацией музыкального материала и наукообразным, хотя, возможно, и не лишенным сантиментов, текстом буклета. Ничуть не бывало. Сложная, но достаточно свободная структура альбома скорее сродни драматическому действу для солистов и хора, вызывающему в памяти слушателей целый поток ассоциаций. Временами кажется, что вы оказались под вечер на улице одного из тех штетлов, где во время своих экспедиций Ан‑ский вместе с композитором Юлием Энгелем или фольклористом Зиновием Кисельгофом записывал еврейские песни на восковые валики Эдисона.
Вот где-то вдали, может быть на соседней улице, клезмер наигрывает на кларнете «Der alter zhok» («Старый танец жок»). Из хасидского штибла доносится задорное «Hot Hashem yisborekh» («Всевышний, благословен он»). Мимо пробегают дети, которые вечно путаются под ногами со своими считалками, дразнилками и прочей чепухой: «Мизеле, мазеле, мезеле, киц, киц, киц…» Они чуть не сбили с ног возвращающегося из шинка пьяницу, который добродушно ворчит на подслеповатую луну — извечную подругу своих ночных скитаний:
Что луна смеешься, прячась в облаках, Иль спьяну окривела после кабака? Видано ли дело, чтоб сама луна этой летней ночью напилась допьяна! «Ekh zits mir in shenkl» («Сижу себе в шинке»)[5]
Вторя этому шутливому монологу, за зашторенными окнами богатого дома некая дама — явно городская штучка — проникновенно исполняет сентиментальный романс «Di nakht» («Ночь»), написанный композитором Лазарем Саминским на слова Ан-ского (несколько неожиданный греко-турецкий акцент аккомпанирующих цимбал Стюарта Бротмана придает этому произведению загадочный ориентальный колорит).
На другой стороне улицы отставной солдат, ветеран русско-японской войны, изливает душу своему знакомому, завершая рассказ о невзгодах армейской службы крамольными словами:
Наша кровь — царю водица. А куда это годится? «Veymen veln mir dinen, brider?» («Кому мы будем служить, братцы?»)[6]
И, словно в ответ на риторический вопрос старого солдата, на окраинах штетла, где живет еврейская беднота, все громче и стройнее звучит революционный гимн Бунда, которым стало самое, пожалуй, известное стихотворение Ан-ского — «Di shvue» («Клятва»):
Мы клянемся бороться за свободу и право Со всеми тиранами и их слугами, Мы клянемся победить мрачную власть Или с геройским мужеством пасть в битве![7]
Разрушительный пафос этого революционного порыва снижает сатирическая песенка бродячего музыканта, издевающегося над молодыми девушками и «телегентными» господами, которые, призывая народ к стачке, доставляют столько беспокойства своим… мамам («In ale gasn» — «На всех улицах»).
В заключительной композиции альбома звучит хасидский нигун «Mipney ma» («Почему так пусто на душе?»), словно примиряя и сглаживая противоречия «между трудом и капиталом», заставляя задуматься о чем-то более важном, внеклассовом, вечном. Этим напевом когда-то начиналась и завершалась театральная постановка лиро-эпической драмы Ан-ского «Меж двух миров» («Дибук»), основанной на хасидском фольклоре. Пьеса «Дибук» оказалась единственным произведением Ан-ского, обобщившим его впечатления от этнографических экспедиций и впоследствии принесшим ему мировую известность.
Все персонажи, которых мы встретили во время нашей аудиопрогулки в легендарное прошлое штетла благодаря вокальному мастерству, безупречному вкусу и незаурядному чувству юмора Майкла Альперта, превратились во вполне реальных людей, ради беседы с которыми любой современный фольклорист-этнолог отдал бы все, что угодно. Легко перевоплощаясь из восторженного хасида в старого солдата, из загулявшего пьяницы — в циничного уличного певца, Альперт не просто исполняет ту или иную песню, а разыгрывает ее как короткую драматическую новеллу, точно найденными интонациями голоса придавая характерам своих героев убедительность и достоверность.
Использование техники коллажа, соединяющей в одной композиции фрагменты шипящих, скрипящих экспедиционных записей с восковых валиков Эдисона[8] и объемное звучание инструментов и голосов, которое может быть достигнуто только в современной студии звукозаписи, позволило Альперту и его команде не просто задать временную перспективу еврейской песенной традиции, но, в определенном смысле, преодолеть болезненное ощущение разрыва между ее прошлым и настоящим — разрыва, возникшего после Катастрофы. Поэтому важно, что песни из собрания Ан-ского исполняют наши современники: каждого из них отличают собственные стилистические пристрастия, интерпретаторская интуиция, исполнительская манера, что в свою очередь демонстрирует их личное отношение к традиции, порой восторженное, порой не лишенное иронии. Становится понятно, что в данном случае даже самая тщательная музыкальная реконструкция рисковала бы обернуться банальной стилизацией, воспроизводящей лишь форму, но отнюдь не эмоциональное богатство музыкального наследия, — то, за что мы любим и ценим клезмерскую музыку и еврейскую песню.
Несмотря на некоторую фрагментарность и театральную условность, свойственную таким, по сути, постмодернистским экспериментам, создателям альбома удалось представить музыкальный мир Ан-ского как уникальный феномен еврейской культуры, своеобразный звуковой аналог ментального образа штетла. Конечно, озвучить весь этот, по выражению Довида Роскиса, «заповедный ландшафт»[9] едва ли под силу одному музыкальному проекту. Однако штетл, знакомый нам по снимкам юного еще тогда Соломона Юдовина — фотографа в экспедициях Ан-ского[10], — раньше был скован тишиной и потому казался покинутым, далеким. Теперь, усилиями Майкла Альперта и других участвовавших в записи альбома музыкантов, «заповедный ландшафт штетла» наполнился музыкой, песнями, неповторимым звучанием идиша, который и был его душой. Казалось, на 55 минут — время проигрывания компакт-диска — мы попали в озвученное и визуализированное пространство еврейской традиционной культуры, где далеко не совершенные продукты фонографии и фотографии начала позапрошлого века, взаимодействуя между собой, способны приобретать новые актуальные смыслы. Это пространство уже не выглядит как памятник самому себе, перед которым ничего не остается, как «снять шляпу» и почтительно удалиться в наше заполненное заботами и проблемами «сегодня». Мы начинаем осознавать его как неотъемлемую часть современной, чтоб не сказать контемпоральной, культуры самой высокой пробы.
Не случайно во вступительной статье буклета, сопровождающего альбом, Альперт проводит прямую параллель между Ан‑ским-фольклористом, который «никогда не хотел публиковать (записанные им еврейские песни. — А.И.) только для специалистов», и собирателями американских народных песен Вуди Гатри и Питом Сигером, известными в 1960-е годы и в качестве авторов-исполнителей песен протеста. Все они верили, что музыка может «влиять на политику и на жизнь людей». Именно об этом пишет исследовательница городского фольклора Сара Коэн: «Музыка может восприниматься как вневременная, переходящая от поколения к поколению традиция. В связи с чем ее можно рассматривать… как социальную практику, объединяющую людей, символизирующую их коллективную идентичность»[11]. Не в этом ли одна из главных движущих сил клезмерского движения, зародившегося в Америке еще в 1970-е годы и впоследствии распространившегося по всем странам и континентам, где живут сегодня евреи?
Благодаря альбому «Взлет: Музыкальный мир С.Ан-ского» мы можем еще раз убедиться, что это действительно так. [1] CD “Dos ufkumen = The Upward Flight: The Musical World of S.An-sky”. [2] The Worlds of S.An-sky: A Russian Jewish Intellectual at the Turn of the Century / Ed. by Gabriella Safran and Steven J. Zipperstein. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 2006. XXXII, 542 p.: ill. + 1 CD. (Stanford studies in Jewish history and culture). [3] О том, как проходила запись песен для этого проекта на «Клезшуле 2005», см.: Иванов А. Немного поднимаясь над землей: (Вместо интервью с Майклом Альпертом) // Народ Книги в мире книг. 2005. № 57. С. 5–6. [4] Примером может служить представленный в альбоме хасидский нигун «Lubavitsher redl / Не журiться, хлопцы». Сегодня без исполнения этой мелодии уже не обходится ни один из концертов популярной питерской группы «Добраночь», этот нигун открывает и ее последний сингл «Homemade» (2005). Кстати, Дмитрий Храмцов, основатель и бессменный лидер «Добраночи», принял участие и в записи альбома «Взлет». [5] Пер. автора статьи. [6] Пер. Н.Гребнева (Песни былого. М., 1986. С. 102). [7] Пер. В.Дымшица (Фотоархив экспедиций Ан-ского, 1912–1914. Вып. 2: «Братья и сестры во имя труда!»: Евр. рабочие и ремесленники накануне революции. СПб., 2006. С. 3). [8] Для этой цели использованы фрагменты компакт-дисков, изданных Национальной библиотекой Украины им. В.И.Вернадского, — «Сокровища еврейской культуры в Украине» (1997) и «Materials of J.Engel Ethnographic Expedition 1912» (2001). [9] О «заповедном ландшафте штетла» см: Roskies D. The Jewish Search for a Usable Past. Bloomington, IN: Indiana University Press, 1999. P. 41–66. [10] Об экспедиционных фотографиях Соломона Юдовина см.: Фотоархив экспедиций Ан-ского, 1912–1914. Вып. 1–3. СПб., 2006. [11] Cohen S. Sounding the City: Music and the Sensuous Production of Place // Transactions of the Institute of British Geographers. 1995. Vol. 20. No 4. P. 444. |
|