---

Рихлер М. Улица: Роман / Пер. с англ. Л.Беспаловой. – М.: Евр. слово, 2005. – 256 с. – (Проза евр. жизни). 5000 экз.

Рихлер М. Версия Барни: [Роман] / Пер. с англ. В.Бошняка. – М.: Изд. дом «Флюид», 2008. – 592 с. – (Англ. линия). 3000 экз.

---

«Хоть похоже на Россию, только все же не Россия...» И на США похоже, но не США. Это Канада. Точнее, Квебек, Монреаль. Чем похоже на США — это кажется самоочевидным. Чем на Россию — об этом ниже.

Для того чтобы понять, чем похожа или не похожа Канада на Россию, вернее евреи Канады на евреев России или, может быть, Украины, следует читать канадского писателя Мордехая Рихлера (1931–2001). За последние годы на русском вышли две его книги, и теперь можно говорить об уже заметном присутствии этого незаурядного автора в российском культурном обиходе. Но хотите ли вы знать больше о евреях Канады? Точней, нужно ли вам о них знать? Конечно, нужно. И вот почему.

Так случилось, что относительно небольшой (менее 100 тысяч человек), долгие годы пребывавшей в тени еврейского гиганта — Нью-Йорка, еврейской общине Монреаля пришлось после Второй мировой войны сыграть особую роль в судьбе языка идиш, его культуры и литературы. Сходя со сцены в США вместе с первым поколением иммигрантов, идиш упрямо и гордо продолжал сохранять свои позиции в Стране кленового листа, прежде всего в Монреале. Еще в начале 1960-х годов треть монреальских евреев называли родным языком именно идиш, вплоть до конца 1970-х годов здесь были школы с преподаванием на идише. Монреаль в послевоенные десятилетия стал домом для многих еврейских писателей, центром множества культурных инициатив на идише и вокруг идиша.

Все дело в том, что Канада — страна двуязычная. Это само по себе ставит под сомнение и идею канадского патриотизма, и концепцию «плавильного котла» с сопутствующим выбором «правильного» языка. В зазоре между английским и французским сравнительно вольготно чувствуют себя языки меньшинств, например — украинский или идиш.

Есть и еще одно объяснение, менее рациональное. Канада — страна провинциальная. Герои Рихлера постоянно рассуждают о том, что Монреаль — это провинция, о том, что цель и предел их мечтаний — Нью-Йорк. Они смотрят на «Большое яблоко» с таким же вожделением, с каким евреи Могилева-Подольского смотрели на Киев и Одессу, а киевские и одесские — на Москву. Провинциальный статус Монреаля подчеркивает то, что герои Рихлера называют свой город «Парижем Северной Америки», а это — верный признак вторичности и провинциальности. Нам ли, жителям «Северной Венеции», этого не знать? Венецию, поди, никто ни с чем не сравнивает. Конструкции типа «второй Париж» («вторые Афины» и т. п.) всегда звучат как «второй сорт». То же, увы, относится и к еврейской литературе. Недаром Шолом-Алейхема называли и «еврейским Чеховым», и «еврейским Марком Твеном». Здесь, кстати, уместно упомянуть, что о герое этой заметки — Рихлере — писали как о «канадском Шолом-Алейхеме». Так что если еврейская литература в каких-то небесных прейскурантах — второй сорт, то канадская — и вовсе третий…

Но ведь и идиш — язык провинциальный. Он тушевался в столицах, но имел шансы на периферии. В столицах его быстро вытеснял язык имперский; там, в столицах, он всегда был бедным родственником. Но в провинции идиш смотрелся не так уж бледно, до известной степени он был языком почтенным, статусным, коль скоро были языки и «похуже». Идиш — это язык горожан, может быть второго сорта, но все-таки самых настоящих горожан. А ведь есть еще села с их исконно-посконным населением, есть недавние горожане, переселенцы из сел, упорно говорящие на «совсем неприличном» языке: например, на украинском — на Украине, на французском — в Квебеке. Отталкивание монреальских евреев от франкоканадцев и их тяга к англоканадцам, безоговорочный выбор ими имперского английского языка, удивительно напоминает языковую ситуацию с евреями в бывшем СССР, которые всегда предпочитали русский — местному (украинскому, белорусскому, молдавскому), хотя и — «с волками жить…» — местный язык, конечно же, знали. Вся эта такая узнаваемая конструкция необыкновенно выпукло описана у Мордехая Рихлера. Так же как и массовый отток евреев из Монреаля в преддверии возможной победы на выборах квебекских сепаратистов — франкофонов и католиков, постоянно подозреваемых в антисемитизме. Это как массовый отъезд евреев с Украины после распада Советского Союза. Полагаю, что, кроме очевидных причин, стимулом к отъезду послужило тогда и то, что евреи остались «наедине» с титульной нацией, и то, что началась повальная украинизация, вытеснение русского языка. Канадские сюжеты выглядят доказательством универсальности подобных процессов. У Рихлера, скажем, с иронией, прикрывающей раздражение, описана активность патриотов-франкофонов, проверявших, чтобы английские надписи на вывесках были по высоте вдвое меньше французских. Как тут снова не вспомнить о распаде СССР и сопровождавших его языковых войнах?

Конечно, в конце концов монреальские евреи выбрали английский, вытеснивший идиш, и дистанцировались от французского, но их английский — и опять-таки Рихлер тому прекрасное доказательство — это своего рода канадский «суржик». Речь его героев пестрит французскими и еврейскими глоссами. Читая Рихлера и мысленно заменяя галлицизмы на украинизмы, легко почувствовать себя не в Квебеке, а в Винницкой, допустим, области. Кстати сказать, такого количества еврейских слов невозможно себе представить в языке героев современной еврейско-американской литературы. Есть ощущение, что все герои Рихлера (кто лучше, кто хуже) хотя бы пассивно, но знают идиш, читают еврейских писателей, например — того же Шолом-Алейхема, впрочем, как и сам автор.

Они, эти канадские евреи, вообще читают (согласно Рихлеру), сильно отличаясь тем самым от своих сородичей из США (согласно Филипу Роту) и сходствуя в этом с нами, русскими евреями. С языка героев Рихлера не сходят имена английских, французских, немецких, еврейских, русских писателей и обширные цитаты из их произведений. Элиот, Оден и Йейтс мелькают рядом с Толстым и, допустим, Гончаровым. Причем чтение — одна из ключевых характеристик героев Рихлера: положительные читают классику, отрицательные — в лучшем случае дамские романы. А кроме того, канадские евреи (в отличие от героев Филипа Рота) болеют не за малопонятный для нас бейсбол, а за хоккей, которым Канада обогатила-таки человечество. Фамилия Харламов для них в такой же степени не пустой звук, как для нас — Грецки. «Хоть похоже на Россию...»

Имя Филипа Рота сразу же вспоминается при разговоре о Мордехае Рихлере. Такое сравнение тем более неизбежно, что в последние два года переводы Рота на русский язык посыпались как из рога изобилия. Рот — не только писатель того же поколения, что и Рихлер, он, прежде всего, «главный» современный американский еврейский писатель. При кажущемся поверхностном сходстве глубинные различия, тем не менее, разительны. Возможно, эти различия заданы не столько индивидуальными особенностями сравниваемых авторов, сколько различиями стран и культур, которые они представляют. Рот — писатель, несомненно, великий. Именно поэтому он может позволить себе и очевидные длинноты, и автоповторы, и просто слабые книги. Он может позволить себе писать не очень хорошо, забыв о виртуозности своего раннего «Случая Портного» (прямо как Достоевский, чьи «большие» романы написаны хуже ранних повестей). Великий писатель — это не тот писатель, который нам нравится, это писатель, обязательный для прочтения. Таков Филип Рот. Великий писатель из США, из великой, нравится она нам или нет, страны, без которой современный мир представить себе невозможно. Обязательный писатель из обязательной страны.

Канада, при всей моей к ней симпатии (как же, последнее пристанище идиша!), страна не великая и (да простят меня канадцы) необязательная. То же можно сказать и о Мордехае Рихлере. Он очень хороший, но совершенно необязательный писатель. Писатель, книги которого можно прочесть с огромным удовольствием, а можно совсем не читать. Из сообщества интеллигентных людей вас за это не вычеркнут.

Рихлер — писатель гораздо более мастеровитый, чем Рот (мастерство и величие — иногда разные вещи), гораздо более европейский (по распространенному мнению, Канада и в целом ближе к Европе, чем к США) и гораздо более традиционный. И очень еврейский. Не только по выбору персонажей, но и по существу. Достаточно внимательно прочесть монологи второй мадам Панофски в романе «Версия Барни», чтобы убедиться — интертекстом для Рихлера послужили «Монологи» Шолом-Алейхема, такой, например, как «Белая птица». Вообще Рихлер — и это его очевидное достоинство — продолжает традиции высокой юмористики от Диккенса и Шолом-Алейхема до потрясающего канадского юмориста Стивена Ликока, премию имени которого Рихлер получил наряду со многими другими.

Итак, сегодня на русском уже есть две книги Мордехая Рихлера: ранняя «Улица» (1969) и поздний «большой» роман «Версия Барни» (1997). «Улица» — это написанный в духе XIX века «физиологический» очерк еврейских кварталов Монреаля, перемежаемый новеллами о его обитателях. «Версия Барни» — «настоящий» роман о том же, о чем все романы на свете: о старости и юности, о преступлении (которого не было) и наказании (которого тоже не было), о надеждах и разочарованиях, то есть о любви, то есть о жизни. То, что называется добротный роман. Лично мне «Улица» нравится больше, но это уже дело вкуса.

Радует и то, что обе книги хорошо, с любовью и мастерством (для такого писателя, как Рихлер, это особенно важно) переведены на русский язык. Если говорить о недостатках, то здесь, скорее всего, виноваты не переводчики, а редакторы, пропустившие те или иные мелкие «ляпы». Но если хорошие переводчики в России еще, слава Богу, есть, то квалифицированные редакторы, похоже, вид почти исчезнувший. Характерный недостаток, часто портящий книги еврейских авторов, — это перевод еврейских реалий. Так, в романе «Версия Барни», превосходно переведенном В.Бошняком, многочисленные еврейские глоссы транскрибированы не вполне верно и не всегда точно переведены с идиша, да и комментарии, разъясняющие еврейские термины, оставляют желать лучшего. Но это все-таки не такой уж большой, а главное — привычный недостаток…

В современной еврейской диаспоре, так уж сложилось, США — очевидный центр, но есть ведь и периферия: Россия, например, или «такая похожая» Канада. А в Канаде жил еврейский писатель Мордехай Рихлер. Почитайте его, не пожалеете.