Сразу скажу, чтобы больше к этому не возвращаться и избежать двусмысленности: путеводитель по еврейскому Вильнюсу, выпущенный Государственным еврейским музеем им. Виленского Гаона, во многих отношениях весьма хорош[1]. Он удачно структурирован, богато проиллюстрирован, стильно оформлен и отлично отпечатан. С его помощью любознательный турист обойдет весь город, находя примечательные следы еврейского прошлого даже там, где их уже почти невозможно разглядеть. Авторы книги, Генрих Аграновский и Ирина Гузенберг, работают над избранной темой уже давно. По существу, перед нами существенно расширенная и переработанная версия подготовленной ими же тоненькой и скромной брошюрки, вышедшей в свет почти два десятилетия тому назад[2]. Новый путеводитель не просто стал несравненно более объемным, информационно насыщенным и внешне привлекательным, но и снабжен полезным справочным аппаратом — планами, глоссарием, более чем уместными указателями.

А теперь, когда с самыми искренними похвалами по адресу вильнюсского издания покончено, можно с чистой совестью сказать о том, что, по выражению известного антисемита Василия Шульгина, «нам в нем не нравится».

На свете бывают «еврейские» города, то есть такие, в историческом бытии которых еврейская община сыграла значительную или даже определяющую роль. Вильнюс в этом смысле один из наиболее «еврейских» городов мира. В самой ткани его городского ландшафта запечатлены события еврейской истории последних пяти столетий, причем истории не только евреев Литвы, Польши и России, но — в некоторых очень важных отношениях — и еврейского народа как целого. Например, появление в конце XIX века виленского издания Вавилонского Талмуда явилось, несомненно, эпохальным «всемирно-еврейским» событием. Понятно, что в идеале создатели путеводителя по еврейскому Вильнюсу должны обладать исключительно широкой эрудицией, позволяющей сопрягать локальные и глобальные контексты. Им необходим особый талант популяризаторов, способных убедить даже малоподготовленного читателя, что неизвестные ему факты, личности и организации представляют интерес не только «на местном уровне». Увы, как раз этих-то достоинств авторам рассматриваемого издания очевидным образом и не хватает.

Скажем, с Вильнюсом тесно связаны имена двух классиков литературы на идише — Мойше Кульбака и Хаима Граде. В путеводителе тщательно перечислены все их адреса, приведены портреты, названы основные жизненные вехи, но из текста решительно невозможно понять роль и значение этих поэтов в истории национальной культуры, даже просто — какому литературному направлению они принадлежали. Закрадывается подозрение, что авторы-составители, осознав, благодаря энциклопедиям, что перед ними великие поэты, сами не вполне твердо уяснили, в чем именно состояло это величие. Тем более не приходится рассчитывать, что это известно всем предполагаемым пользователям путеводителя.

Таким же неубедительным выглядит словесный портрет и «главного» виленского еврея, чье имя носит Государственный еврейский музей Литвы, выступивший на сей раз в роли издателя. Я имею в виду рабби Элийогу бен Шлойме-Залмена, знаменитого Виленского Гаона. Авторы воспроизводят его небогатую событиями биографию, излишне подробно останавливаясь при этом на родословной, но из их обстоятельного повествования вряд ли можно уяснить, в чем же заключался конкретный вклад героя в традицию изучения и преподавания Талмуда. Некоторые утверждения способны просто ввести в заблуждение: «Гаон в дополнение к своему традиционному еврейскому образованию изучал математику, астрономию, географию, медицину, ботанику, считая, что это необходимо для глубокого понимания Торы». Не вполне сведущий читатель подумает, что рабби Элийогу почитывал на досуге Лавуазье, Эйлера, Линнея и Ньютона — как-никак XVIII век на дворе. В действительности миф о глубокой осведомленности Гаона в мирских науках был создан литовскими маскилами как оправдание их собственного к этим самым наукам интереса. Гаон и вправду читал, что было не совсем типично для его круга, средневековые труды на иврите, пересказывавшие Галена, Эвклида и Птолемея, но о состоянии современной ему науки не имел и не мог иметь ни малейшего представления. Точно так же приведенный без всяких комментариев портрет Гаона, на котором тот похож на веселого Деда Мороза, не более чем позднейшая фантазия польского художника. Как выглядел духовный лидер ортодоксального еврейства на самом деле, мы, конечно же, не знаем. Краткая справка под картинкой, что так, дескать, традиционно изображали Виленского Гаона (портрет широко тиражировался), тут, очевидно, совсем бы не помешала.

Отдельная закавыка произошла с еврейскими терминами, названиями, именами собственными, которых в издании, естественно, превеликое множество.

Во-первых, в тексте приводятся бесчисленные названия различных еврейских организаций, иногда — на идише или иврите с сопутствующим переводом (оптимальный вариант), иногда — без перевода (перевод всех названий имеется только в указателе), порой — сразу в переводе, например — «Лига культуры» (хотя название «Культур-лига» давно приобрело права гражданства в русских публикациях). Все это создает очевидное неудобство для пользователя.

Во-вторых, попытка перевода терминов, тем более уже укорененных в русском языке, приводит к крайне неудачным, даже курьезным результатам. Во вводной статье можно, например, прочитать, что «люди… в 1919 г. возобновили деятельность запрещенной еще в 1844 г. общины». Использование вместо слова «кагал» его формального перевода — «община» — способно создать у неосведомленного читателя впечатление, что до 1919 года вся еврейская общественная жизнь города проходила в глубоком подполье.

В-третьих, вечная проблема транскрибирования еврейских слов решена издателями явно неудовлетворительно, точнее — вовсе не решена. На одной странице присутствуют и «Матитьягу Страшун» и «Агудас Исраэль». Не входя по существу в обсуждение того, какая транскрипция, ашкеназская или современная израильская, более приемлема, замечу только, что в пределах одного издания нужно все‑таки выбрать — или «Матисьягу» и «Агудас», или «Матитьягу» и «Агудат».

В-четвертых, не стоит величать литовских великих князей — Витаутас, Аугустас, Александрас. И не только потому, что они важнейшие персонажи российской истории с устоявшимся русским написанием имен. Издавна сложилась практика перевода: для имен монархов, начиная с Александра Македонского, используются русские аналоги, а не транскрипция.

Все перечисленные проблемы с именами и терминами сводятся, по существу, к одной более общей проблеме. И о ее наличии можно легко догадаться, даже не раскрывая путеводитель. Огромное двоеточие, бессмысленно «висящее» на обложке сразу за заглавием «Вильнюс», вполне однозначно сигнализирует: квалифицированный редактор к этому изданию и не прикасался.

Отсутствие редактора вообще постоянно сказывается на качестве текста. Разберем для примера только один абзац. Авторы повествуют о визите Владимира Жаботинского в Вильно в 1939 году. Идеолог и лидер ревизионистского течения в сионизме выступил тогда с публичной речью. Он говорил о необходимости немедленной массовой эмиграции евреев в Палестину — ввиду надвигавшейся нацистской угрозы. При этом резко полемизировал со своими оппонентами, прежде всего — из левого крыла сионистского движения. Вскоре началась война. Через год Жаботинский скончался. В путеводителе все это выглядит так: «Разногласия с бывшими соратниками-сионистами (что имеется в виду — “бывшие соратники” или “бывшие сионисты”? — В.Д.) и беспечность европейского еврейства глубоко пронзали сердце этого неистового борца за лучшее будущее своего народа (неприятный “советский” штамп! — В.Д.). С началом Второй мировой войны Жаботинский выехал в США, где занялся организацией еврейской армии. В 1940 г. он умер там (в армии или в США? — В.Д.) от разрыва сердца. А в Европе начиналась Катастрофа…» Возникает ощущение, что причиной Катастрофы стала безвременная смерть «неистового борца».

К сожалению, путеводитель в значительной степени написан именно таким «суконным» языком, изобилует стилистическими небрежностями, а значит — не имеет никаких шансов выйти за рамки своей сугубо прикладной функции и стать не только справочником, но и увлекательной книгой для чтения. Похоже, авторами-составителями двигал коллекционерский подход: привязать к тем или иным адресам родного города как можно больше громких имен, наколоть, так сказать, имена на адреса, словно жуков на булавки. Работа проделана значительная, материал собран обширный, но подлинная книга о былом еврейском Вильнюсе все еще ждет своего автора.