И вновь предмет нашего рассмотрения — крымчаки и их духовные поиски[1]. Этот небольшой крымский этнос, представители которого в течение многих столетий исповедовали иудаизм, в наши дни — устами своих лидеров — отказывается от всякого родства с евреями и утверждает свою исключительную принадлежность тюркскому миру.

Год 2007-й был ознаменован особой издательской активностью крымчакских интеллектуалов. Московский писатель Александр Ткаченко, увы, в конце года скончавшийся, незадолго до смерти опубликовал сборник рассказов «Сон крымчака»[2]. Правда, к современной крымчакской идеологии, демонстративно отрицающей какую-либо связь с еврейством, данное сочинение отношения, пожалуй, не имеет, разве что по контрасту. В книге Ткаченко, сына украинца и крымчачки, интересующий нас вопрос попросту не затрагивается. Крымчаки и евреи-ашкеназы упоминаются рядом — и те и другие стали жертвами Холокоста, и те и другие покоятся в расстрельных рвах полуострова Крым. В поисках «еврейского золота» эти рвы уже много лет раскапывают мародеры, вполне безразличные к национальности людей, которых они надеются посмертно ограбить…

А вот дебютировавший в прошлом году в качестве литератора московский композитор Александр Бакши к указанной проблематике явно неравнодушен. Его первое опубликованное литературное произведение «Как я стал евреем»[3] рассказывает о том, что на самом деле Бакши все-таки не еврей, а крымчак. Только мать и жена у него — еврейки, но обе они очень не любят, когда им об этом напоминают. И отец его, крымчак, записанный в паспорте евреем, очень евреев не любил. Такая удивительная семья.

Проявили себя и крымские авторы. С 2005 года в Симферополе издается альманах «Кърымчахлар». В 2007 году в свет вышел его сдвоенный (второй-третий) выпуск, включающий обширную подборку программных текстов, биографических очерков, мемуаров, стихотворений, рассказов, а также статей из местной прессы, в которых упоминаются крымчаки[4]. Многое из того, что в прежних публикациях звучало вполголоса, заявлено теперь вполне отчетливо и с любопытными подробностями. Но прежде чем рассказать о «новостях», напомним вкратце «исходные данные».

***

Подавляющее большинство нынешних крымчакских идеологов, доказывающих тюркское происхождение своего народа, являются энтузиастами-любителями. Единственное исключение — скончавшийся два года назад кандидат наук Игорь Ачкинази, профессиональный историк и этнограф, попытавшийся дать научное обоснование «тюркским» воззрениям своих сородичей. Однако романтические идеалы этого автора оказались в явном противоречии с его же стремлением к академической полноте изложения и достоверности — в работах Ачкинази немало бесспорных свидетельств того, что на протяжении веков крымчаки нисколько не сомневались в своем еврейском происхождении.

Еще в конце 30-х годов XVIII века религиозный деятель и духовный лидер крымчаков Давид Лехно указывал на преемственность обычаев и молитв своего народа «со времен отцов наших, что составляло корень их существования в священной общине Каффы»[5]. Имеются в виду события начала XVI столетия, когда в крымском городе Каффа (современная Феодосия) одновременно существовало сразу несколько еврейских общин. Евреи, оставшиеся в Крыму после захвата турками генуэзских колоний, встретились здесь с изгнанниками из Ирана и Византии, а также с беженцами из Киева, которыми предводительствовал Моисей Га-Голе (т. е. Изгнанник). Именно Моисей Га-Голе, получивший в крымчакской традиции имя Моисей Ашкинази, составил в 1518 году «Ритуал Каффы», который позволил сплотить все еврейские группы этого города. До настоящего времени многие крымчакские фамилии напоминают о происхождении предков соответствующих родов из Германии, Испании, Италии, Грузии, Польши…

С течением времени культура крымских евреев претерпела существенные изменения. После того, как в XVI столетии они были переселены в военную ставку беев Ширинских — Карасубазар, крымчаки стали использовать в своем общении тюркское наречие, близкое языку крымских татар. Ситуация типическая. То же самое произошло в то время и с жившими в Крыму караимами и греками-урумами (потомки последних продолжали говорить на тюркском наречии и после того, как в конце XVIII столетия переселились из Крыма на юг Украины, в район современного Мариуполя). Даже одеждой своей крымские евреи стали походить на татар, а убранство их синагог уподобилось убранству мечетей. Но вплоть до начала XX века крымчаки строго соблюдали еврейские традиции, отмечали еврейские праздники, обучали детей еврейской грамоте, бережно хранили в семьях старинные рукописные молитвенники и гордо называли себя «истинными евреями»[6].

Многочисленные свидетельства этого разбросаны и по страницам симферопольского альманаха. Приводятся они, как правило, стыдливо, с оговорками, почти извиняющимся тоном. И тем не менее… Вот пожилая представительница сегодняшней крымчакской общины вспоминает о пасхальном седере в своей семье: «Отец облачался в белое с полосами покрывало, доставал какой-то талмудик и, пародируя молитву, бубнил что-то себе под нос, то повышая голос, то понижая его. Дети хором скандировали. Получалось нечто вроде "мамины штаны голому Гозе"»[7]. Вот другой автор вспоминает о своем деде: «При посещении молитвенного дома носил с собой молитвенник и талес (белый шелковый платок с черной каймою, похожий на широкое полотенце, которое во время праздничных молитв накладывалось на плечи). Был набожным… <…> Религиозные праздники отмечались неукоснительно»[8].

В эмиграции почтительное отношение крымчаков к своему наследию сохранилось и в наши дни. В Нью-Йорке их потомки ощущают себе крымскими евреями, родственными ашкеназам. Один из них даже написал об этом своим крымским собратьям: «Мое семейство — все от рождения соблюдающие традиции евреи. Мы молимся в субботу в синагоге здесь, в Нью-Джерси. Наша дочь живет в Израиле, на освобожденной территории, окруженной арабами»[9].

Как это ни странно, письмо это было опубликовано на страницах альманаха «Кърымчахлар», но смотрится оно там весьма чужеродно. В Крыму теперь все по-другому. После большевистской революции еврейская религиозная традиция была разрушена, и крымчаки ощутили себя отдельной национальной группой. Но даже это не сразу прервало их связи с еврейскими организациями. Становление в начале 1930‑х годов села Крымчак и одноименного колхоза происходило при поддержке «Агро-Джойнта» — организации, созданной для помощи еврейским сельскохозяйственным инициативам.

А потом началась война и в Крым пришли немцы. В декабре 1941 года они провели кампанию уничтожения, жертвами которой стали и ашкеназские евреи, и крымчаки. Спаслись только крымчаки Керчи, успевшие покинуть полуостров вместе с отступавшим советским десантом.

Последствия Холокоста оказались для крымчаков катастрофическими. Накануне войны их было более 9 тысяч человек, после — около 2 тысяч. Выступавший от имени крымчаков на 23-й сессии Рабочей группы ООН по коренным народам, которая проходила в 2005 году в Женеве, Вячеслав Ломброзо сообщил, что на всей Украине проживают только 406 представителей его народа, в Крыму — 204. Большинство являются русскоязычными, на крымчакском языке говорят только 5%. В абсолютном исчислении это около двух десятков человек. Крымчаки не единственная языковая группа, исчезающая в наши дни с этнической карты мира, но память о событиях 1941 года придает их истории особый трагизм.

Крымчаки, которым дорога культура своего народа, проводят большую работу. Они записывают фольклор и воспоминания, собирают предметы традиционного быта, изучают музыкальное наследие... Деятельность этих энтузиастов может вызвать только искреннее сочувствие. Проблема в том, как при этом они характеризуют крымчакское прошлое.

Главный проповедник крымчакской самобытности Давид Реби уверяет, что история крымчаков как особой этнической группы началась то ли тысячу, то ли две тысячи лет тому назад (в разных публикациях по-разному) в «алтайском районе в Монголии»[10], откуда крымчаки попали якобы в хазарское государство. И хотя в девятом столетии крымчаки-хазары приняли иудаизм, вплоть до роковых событий 1941 года они будто бы тайно отправляли культ тюркского бога Тенгри, «своего истинного Бога»[11]. Удивительным образом эта идея сочетается с уверенностью в том, что «числясь иудеями, крымчаки, на самом деле, всегда в душе оставались мусульманами»[12]. Реби уверяет, что уже название крымчакского языка чагатай связывает его народ с именем одного из сыновей великого Чингисхана и свидетельствует о монгольских корнях[13]. То обстоятельство, что это название не укоренено в самой крымчакской традиции, естественно, остается без внимания[14].

Останки ашкеназских и крымских евреев, уничтоженных нацистами, лежат рядом, но нынешние крымчакские идеологи хотят разделить их непроходимым барьером. Убитые не поспорят. Можно домыслить за них все, что угодно.

Последние публикации проливают некоторый свет на становление этой доктрины. Оказывается, еще в 1989 году Реби без каких-либо сомнений считал себя евреем[15]. «Прозрение» пришло к нему будто бы в результате работы с памятниками крымчакской письменности — джонками. Реби с чувством описывает, какими малопонятными загадочными письменами они написаны. Мельком упоминает замечание ученого специалиста, определившего, что это «итальянский курсив Раши»[16]. Имя Раши в сочетании с прилагательным «итальянский» выглядит странно, но проблема даже не в этом. Абсолютное большинство читателей альманаха «Кърымчахлар» попросту не знает, кто такой Раши, и не понимает, что речь идет о еврейском алфавите. Реби рассказывает, что с огромным трудом научился его читать. Сам! Большая заслуга.

Джонки действительно интересный исторический источник. Остается только пожалеть, что работает с ними не специалист, а малоподготовленный энтузиаст, главная задача которого — удовлетворение национального тщеславия. Основываясь на содержании джонок, Реби утверждает, в частности, что именно крымчакский фольклор послужил источником для Пушкина при создании «Сказки о царе Салтане»[17]. Впрочем, главная сказка, которую пропагандирует Реби, — это сказка о тюркском боге Тенгри. Базируется она на том, что в тюркских языках слово тенгри обозначает бога и используется в переводах библейских текстов. Из публикации в публикацию Реби повторяет, что правоверный еврей никогда не посмел бы употребить слово тенгри при переводе Писания, что это мог сделать только поклонник древних тюркских верований. Почему — знает только сам Реби. Других аргументов нет. Тайное тысячелетнее поклонение Тенгри, о котором до Реби не упоминал ни один деятель крымчакской культуры, выводится из одного общеупотребительного тюркского слова.

Можно было бы изумиться столь пылкой фантазии нашего автора, но на самом деле это отнюдь не его собственное изобретение. По «случайному» совпадению в начале 1990-х годов сходные озарения посетили представителей интеллектуальной элиты казахов, киргизов, башкир, кумыков, алтайцев, татар[18]. Все они обнаружили, что истинной тюркской религией является почитание бога Тенгри, и начали утверждать идею тюркского монотеизма, к слову сказать, решительно не соответствующую тому, что известно современной исторической науке о древней религии тюрок. Модное тенгрианство распространялось, как вирус гриппа. Затронула эпидемия и ближайших соседей крымчаков — караимов. При обосновании своей причастности культу «истинно тюркского бога» они также основываются на библейских текстах, также «утверждают, что Тенгри/Тэнъры — это вовсе не перевод с иврита, а изначальное название одного из языческих тюркских божеств, которому начиная со средневековья поклонялись караимы, хазары и др. тюркские народы»[19]. Нетрудно догадаться, от кого Реби, и сам долгое время числившийся по паспорту караимом, перенял свое учение. Из того же источника заимствовал он и сближение с исламом — лидеры крымских караимов решительно игнорируют все известные исторические свидетельства и уверяют теперь, что основатель караимского учения Анан бен Давид считал Магомета пророком.

Обособление от евреев пригодилось караимам уже во времена Российской империи, когда они избежали унизительных правовых ограничений. Еще в большей степени оно помогло им во время немецкой оккупации Крыма. Годы, когда все остававшиеся на территории полуострова ашкеназские евреи и крымчаки были расстреляны, караимы благополучно пережили.

В наши дни тюркская идеология караимов и крымчаков также имеет отчетливую политическую подоплеку. Утверждение тюркских истоков означает курс на сближение с крымскими татарами, все более активно добивающимися для себя особых прав и привилегий в Автономной Республике Крым.

Очередной исторический курьез: пока караимы и крымчаки, стремящиеся породниться с татарами, ищут тюркских предков на Алтае, у самих татар Крыма появились сомнения в своей принадлежности к тюркской семье. Многие крымскотатарские идеологи не желают считаться потомками явившихся из глубин Азии орд Батыя и претендуют на происхождение от крымских аборигенов. В качестве своих предков они называют тавров, киммерийцев, скифов, греков, готов, алан и лишь в последнюю очередь — тюркских кочевников[20]. С середины 1990-х годов в татарских средствах массовой информации самым активным образом обсуждалось предложение — отказаться от этнонима «крымские татары» и добиться утверждения в качестве самоназвания и официального наименования имени «крымлы» (крымцы). Конец дискуссии был положен только в начале 2000 года специальным решением ведущей политической организации крымскотатарского движения — меджлиса, который предпочел не идти на столь рискованную инновацию[21].

В конце концов тюркская идея сохранила в крымскотатарской среде господствующую позицию, и тюрки-татары готовы принять тюрков‑караимов и тюрков-крымчаков в качестве своих союзников. Показательна в этом отношении опубликованная в альманахе «Кърымчахлар» статья татарского автора — Э.Чаруховой, которая восторженно приветствует крымчакских братьев. Похоже, однако, что татарские доброжелатели просто не замечают претензий Реби на особое — хазарское происхождение и уникальную самобытность крымчакской традиции. «Фольклор этого малочисленного народа Крыма (крымчаков. — Е.М.), как и караимов, а также урумов (мариупольских греков), неразрывно связан и практически не отличим от духовного наследия крымских татар», — заявляет Чарухова [22]. И вполне справедливо.

Но не все так однозначно. Журналист и писатель Марк Агатов (Пурим), председатель Евпаторийской городской организации культурно‑просветительского общества крымчаков «Кърымчахлар», самым решительным образом выступает против крымчакско-татарского сближения. Агатов — сторонник союза с русской общиной Крыма, поддерживает ее и в противостоянии татарскому меджлису, и в борьбе с Киевом, проводящим в Крыму политику украинизации. Однако чтобы узнать о политических взглядах Агатова, нужно штудировать местную прессу или материалы интернета. Из альманаха «Кърымчахлар», содержащего несколько краеведческих очерков этого автора, догадаться о его позиции невозможно. Здесь решительно преобладают идеи Реби и его последователей, ориентированные в русле общей «тюркской» тенденции.

Уже в 1960–1970-х годах прошлого столетия лидеры крымчаков боролись за регистрацию в советских паспортах особой крымчакской национальности. Но только Реби решился так однозначно и жестко расставить акценты. Тюркское родословие и идея тайного тысячелетнего поклонения Тенгри просто снимают вопрос о какой-либо исторической связи крымчаков с еврейским миром. Эти «открытия» необычайно вдохновили крымчакский истеблишмент, от имени которого Реби приобщил к своим фантазиям и крымских журналистов, и корреспондентку голландской газеты «Де Морхен». Еще ранее он увлек историка Игоря Ачкинази, который, не зная крымчакского языка, послушно пересказал в своей монографии сообщение Реби о древней молитве богу Тенгри[23]. Образ небесного Тенгри произвел большое впечатление и на доверчивого прозаика Александра Ткаченко. В одном из его рассказов сообщается, что даже при изготовлении пирожков с мясом крымчаки будто бы вспоминали об этом боге и указанном им пути к звездам[24].

Впрочем, есть у описанной нами истории и другая сторона. Пенсионер Реби вещает в своей симферопольской квартире о славных алтайских предках под заботливым взглядом супруги — еврейки Мирры, которая, как и подобает хорошей еврейской жене, очень беспокоится за мужа. Как бы он не перенервничал, объясняя голландской журналистке, что крымчакский народ не имеет ничего общего с евреями[25]. Первый в мире компакт-диск с музыкой крымчаков был подготовлен супругами Бакши при поддержке Голландского еврейского гуманитарного фонда и Ваада России. Оказывается, именно еврейские организации помогают этим энтузиастам спасти от забвения культуру того самого крымчакского народа, который, по словам Александра Бакши, ужасно тяготится навязанным ему еврейским родством. Видит Бог, что-то тут не сходится.

Забота идеологов крымчакской самобытности о судьбе своего языка, своей традиционной культуры естественна. Усилия по сохранению языков и культур отдельных групп еврейской диаспоры предпринимаются сегодня в разных концах света; даже в Израиле на поддержку идиша и ладино выделяются государственные средства. Особенность крымчакской ситуации в том, что этот порыв вывел их за рамки еврейского мира.

На типологическое родство процессов «деиудаизации» у крымчаков и караимов (а также и у части горских евреев) в литературе указывалось уже неоднократно. Полагаю, однако, что сопоставление с идейными исканиями других народов, обитающих на постсоветском пространстве, позволяет увидеть эти процессы в более общей перспективе. Историческое «укоренение» на своей территории — соблазн повсеместный. На Кавказе такие домыслы вписаны сегодня даже в школьные учебники[26]. И если среди крымских татар находятся люди, готовые отречься от тюркского родства ради предполагаемой преемственности таврам и киммерийцам, что удивительного в стремлении крымчаков отречься от своего еврейского происхождения ради тюркского братства? Фантазии вполне сопоставимые — и те и другие хотят заключить нерасторжимый союз со своей родной крымской землей.

Еврейство же представляется крымчакским лидерам символом чего-то нежеланного и неприятного. Показательны в этом отношении замечания Бакши, который сводит свои счеты с еврейским народом, вполне обходясь без ссылок на бога Тенгри. Вот как выглядят у него воспоминания о юношеском романе с еврейской девушкой и об общении с ее семьей: «Я чувствовал, что меня затягивает куда-то в теплое и темное пространство, похожее на улей, откуда уже никогда не выбраться (выделено Бакши. — Е.М.)». Даже то обстоятельство, что впоследствии композитор все равно женился на еврейке, в этом смысле ничего не меняет. Его супруга «не любит, когда я напоминаю, что она — еврейка»[27]. Интересно, что Людмила Бакши говорила по этому поводу, получая гранты в еврейских организациях?

Хотя, измышляя свое историческое прошлое, крымчакские идеологи остаются в русле общей тенденции, несомненно, что есть у них и свои особые стимулы. Как шутливо заметил по поводу своей матушки тот же Бакши, «мама не была антисемиткой — Боже упаси! Тем более что среди близких было немало евреев. В том числе ее мама — моя бабушка, и ее папа — мой дед. Но сама она еврейкой быть не желала — слишком трудное и ответственное это дело»[28]. Жизнь показала крымчакам, что быть евреем — занятие непростое, даже опасное. Происходящее кажется созвучным названию книги Ткаченко — «Сон крымчака». Реби и его единомышленники грезят наяву, предаваясь мечтаниям о той замечательной тюркской жизни, которую отняла у них роковая еврейская судьба.

***

Разумеется, какой-то особой беды в измышлениях Реби и его последователей нет. По существу, это своего рода агония. Крымчаки как особая этнокультурная группа будущего, увы, не имеют. Да что там будущее. Зловещим символом кажется тот факт, что столь многие авторы альманаха «Кърымчахлар», в том числе и упомянутые в настоящей статье, уже покинули этот мир. А пока Реби с пафосом повторяет свои хазарские сказки, молодые крымчакские ребята перебираются потихоньку на Землю обетованную. И особому крымчакскому самосознанию этот их выбор никак не мешает. Евреи в Израиле такие разные…

На фоне всех этих обстоятельств наши ученые споры просто теряют смысл. Хазары, Тенгри, Монголия… Выдумки, конечно, но какая, в сущности, разница? Скверно только, что страсти эти разгораются на крови — на памяти о тех, кто навсегда остался в расстрельных рвах полуострова Крым.