Михаэль (в прошлом — Михаил Борисович) Дорфман — исключительно плодовитый публицист, проживающий ныне в США. Всеведущая Википедия сообщает, что перу этого автора принадлежит около 300 статей, опубликованных в еврейских изданиях по всему миру — от бостонского журнала «Лебедь» до петербургской газеты «Ами». Как свидетельствует название размещенного в сети интервью «О Михаэле Дорфмане и Александре Пушкине»[1], его репутация в некоторых кругах просто удивительно высока. Впрочем, в отличие от Александра Пушкина, о Михаэле Дорфмане до самого недавнего времени в России мало кто знал. Но вот произошел, наконец, существенный прорыв, и теперь российские читатели могут познакомиться с его трудами даже без помощи интернета. До полного собрания дело еще не дошло, но избранные сочинения уже изданы — в Москве вышел трехтомник, объединивший более полусотни статей Дорфмана под общим названием «Евреи и жизнь»[2].

Инициатива столь масштабного «дорфмановского проекта» принадлежала публицисту и издателю Андрею Буровскому. Это была ответная любезность — в свое время Дорфман печатал самые восторженные рецензии о работе Буровского «Евреи, которых не было»[3], и, вероятно, именно с его подачи сей труд появился и в журнале «Лебедь». И вот Буровский, выпуская совместно с крупнейшей в России издательской группой «АСТ» свою очередную книгу по «еврейскому вопросу»[4], включил в ту же серию и трехтомник Дорфмана.

«Еврейская» серия, опубликованная Буровским и «АСТ» в 2008–2009 годах, не ограничилась указанными сочинениями. Вместе с ними вышла и моя книга, посвященная столкновению еврейского мира с Римской империей[5]. Когда несколько лет назад я договаривался об этом издании, то не мог предвидеть, в каком окружении оно появится на свет. Ситуация деликатная. Не думаю, чтобы в ней было что-то ужасное, однако в любом случае предпочел бы размежеваться с соседями. Мне довелось уже рецензировать одно «еврейское» произведение, изданное Буровским, — обширный трактат Александра Каца, в котором автор с большим пылом, но и с исключительной малограмотностью обосновывает тезис об органическом «русско-еврейском братстве»[6]. Пришла пора продолжить «экспертизу». Ее естественное завершение — анализ сочинений самого Буровского, но не хочется оставлять без внимания и Дорфмана, так что в этот раз я решил посвятить статью его многогранному творчеству.

***

Мой интерес к текстам Дорфмана неизбежно избирателен. В рамках одной рецензии просто невозможно охарактеризовать все вопросы, затронутые в трехтомнике «Евреи и жизнь». Разброс тем — от еврейского самосознания до еврейской кулинарии, от операций израильской разведки до творческих экспериментов нью-йоркских музыкантов. Дорфману много чего довелось увидеть и услышать. Он вспоминает, как работал поваром в ресторане, где частенько обедал Ариэль Шарон, как один раз его подвозил на своей машине седьмой президент Израиля Эзер Вейцман. Маленькая страна Израиль! Но Дорфману везло на интересные встречи и за ее пределами. Он рассказывает, что присутствовал даже на коронации центральноафриканского императора Бокасса, прославившегося своими людоедскими пристрастиями. Получив фундаментальное образование в швейцарском поварском колледже, Дорфман продолжил учебу в Париже и гордится своим участием в семинарах Жака Деррида и других видных французских ученых.

Очень может быть, что так все это и было, однако... В статье, посвященной книге Александра Бовина, Дорфман с восторгом вспоминает, как когда-то запустил «утку», что гастролирующий в Израиле российский цирк собирается в полном составе попросить политическое убежище. О прочих подобных эпизодах он предпочитает умалчивать, но из других источников известно, что, желая опорочить оппонентов, Дорфман попросту выдумывал компромат на них, а затем публиковал его от имени несуществующих лиц[7]. В общем, соврать нашему автору ничего не сто́ит, так что и к его рассказам о встречах с «великими» следует отнестись с осторожностью.

С большей определенностью можно высказаться о проблемах, относящихся к идейной стороне нынешнего издания. Начнем с того, что статьи, объединенные в цикл «Евреи и жизнь», создавались не один год и убеждения Дорфмана при этом существенно менялись. При чтении работ разных лет может возникнуть впечатление, что их автор страдает раздвоением личности. В одних случаях он рассказывает, что Израиль — прекрасная страна, оказавшаяся жертвой двойных стандартов европейской общественности; в других — Израиль характеризуется как жестокое расистское государство, в котором безжалостно притесняются арабы, а также и различные группы еврейских иммигрантов, особенно — выходцы из России. Восторженные описания подвигов израильской армейской разведки «АМАН» сочетаются с заявлением, что в милитаризированном израильском обществе извращается духовное наследие еврейского народа, в основе которого — неизменное миролюбие евреев.

Со временем Дорфман проникся столь пылкой любовью к миролюбивой культуре восточноевропейского еврейства, что совершенно разлюбил воинственный Израиль. В августе 2001 года он даже приехал на инициированную арабскими странами международную конференцию в Дурбане, где его доклад об обидах, которые претерпевает в еврейском государстве русская алия, прозвучал в унисон с голосами многочисленных защитников палестинских арабов[8].

Тем не менее Дорфман не дождался благодарности со стороны выходцев из России и, похоже, совсем к ним охладел. В одной из своих публикаций он даже предельно критично высказался о реакционной политической ориентации «русских израильтян», которые не желают разделить его пацифистских взглядов. Теперь любимцами Дорфмана стали обитающие в Нью-Йорке еврейские левые радикалы, сочетающие пристрастие к идишу с исключительно прогрессивными убеждениями. Дорфман предупреждает: «Ничего страшного, что здесь солидаризуются с радикальными постмодернистскими идеями вроде неотроцкизма, квир-теории гомосексуализма или иудо-буддизма». В динамичной культурной жизни нью-йоркских «леваков» он усматривает продолжение идишистского модернизма межвоенной эпохи.

Не разделяя симпатий к неотроцкизму и энтузиастам «квир-теории гомосексуализма», я мог бы только приветствовать любовь Дорфмана к идишу и его интерес к возрождению «идишистской» культуры. Пусть даже в столь экстравагантных формах. Если бы наш автор ограничился восхвалением еврейских рэперов, которые вместе со своими японскими коллегами записывают замечательные клезмерские мелодии, обогащенные афроамериканскими джазовыми ритмами, а в прочее время создают «воображаемую музыку реальных кубинских "криптоиудеев"», — у меня не было бы повода писать данную рецензию.

Проблема, однако, не в подобных эстетических пристрастиях, а в интеллектуальном уровне текстов и стоящей за ними политической позиции. Чего стоит только заявление Дорфмана, что все произведения современной еврейской мысли, включая, например, «Тезисы о Фейербахе» Карла Маркса, следует читать как мидраш. Бывают такие глубокомысленные глупости, на которые и возразить-то трудно. Разве что посочувствовать. Другое открытие: оказывается, в современном западном мире, где всё, как известно, на продажу, запрет на распространение наркотиков сохраняется лишь в силу «корпоративных интересов полицейских, социальных работников, политиков и других, на всю катушку занятых борьбой с наркотиками», а причиной преследования педофилии является то, что «сексуально используемый ребенок лишается "счастливого детства" и перестает быть клиентом огромного рынка, специально рассчитанного на детей»... Не знаю, помнит ли этот бойкий публицист, постоянно щеголяющий знанием еврейских идиом, русское выражение «высосать из пальца». Это — прямо про его откровения.

Того же происхождения исторические сенсации, которыми Дорфман надеется ошеломить своих читателей. По его словам, Сталин всегда выступал в роли покровителя Израиля, а антисемитские акции конца 1940-х — начала 1950-х годов осуществлялись только для того, чтобы испугать советских евреев и ускорить их выезд на Ближний Восток. Бесспорным фактом является в этом сюжете лишь то, что израильское руководство какое-то время действительно тешилось иллюзиями в ожидании массовой алии из СССР — Дорфман с увлечением об этом рассказывает. Но он просто не желает знать, что иллюзии Бен-Гуриона и Голды Меир не имели какого-либо отношения к планам Сталина. Когда кремлевский вождь инициировал физическое уничтожение верхушки ЕАК или, например, евреев, работавших в системе МГБ, он менее всего думал об интересах еврейского государства.

Впрочем, для собрания сочинений Дорфмана указанная тема является второстепенной. Она упоминается лишь вскользь, в завершение статьи, посвященной сатирической антиутопии Арна Цейтлина «Еврейское государство, или Вейцман Второй» — пьесе, которая была написана на идише в 1930-е годы и предсказывала полный крах сионистских планов. Государство Израиль создается, но евреи ссорятся между собой и в панике разбегаются по разным странам — откуда кто приехал. Идея эта Дорфману необычайно симпатична. Забыв, что действительность никак не оправдала жгучего скепсиса Цейтлина, он с увлечением доказывает — возникни еврейское государство в середине 1930-х, оно не только не спасло бы от гибели евреев Европы, но и само обязательно бы погибло.

Подхватывая сатиру Цейтлина, Дорфман претендует на продолжение старой полемики сионистов и идишистов, противопоставлявших идее еврейского государства в Палестине различные автономистские проекты. Его ничуть не смущает, что исторический итог этим спорам был подведен Катастрофой, уничтожившей мир восточноевропейского еврейства. Всё решает личный мотив. Дорфман не нашел своего места в Израиле — и по этой причине убежден, что еврейская страна на Ближнем Востоке не нужна.

Следуя примеру разнообразных «профессиональных антисионистов», наш автор предельно утрирует все сколько-либо достойные осуждения израильские реалии. Технология знакомая — благодаря такому «фокусу» Израиль превращается в некое средоточие мирового зла. Многое в его текстах явно пришлось бы по вкусу многочисленным антисемитским авторам, которые объявляют единственную ближневосточную страну, живущую в соответствии с демократическими нормами, «фашистским государством». Да и слова «Свастика в Иерусалиме», вынесенные в заглавие одного из томов дорфмановского собрания, вполне созвучны названию приснопамятной антисионистской книжонки советских времен «Фашизм под голубой звездой»…

Не буду даже вспоминать о порядках, царящих в соседних с Израилем арабских державах. Предмет, который избрал для своего рассмотрения Дорфман, напоминает скорее о происходящем сейчас в России. На фоне нашей повседневной действительности, когда от Калининграда и до Владивостока изображения свастики регулярно появляются и на синагогах, и на мечетях, и на церквях, и даже на памятниках солдатам, погибшим в сражениях Великой Отечественной, пафосные ламентации Дорфмана, который со смаком описывает единственный подобный инцидент в Израиле, выглядят крайне легковесно. В России никого этим не удивишь. У нас неонацисты постоянно избивают и даже убивают людей за цвет кожи, за разрез глаз, за антифашистские убеждения. Статистика показывает: на улицах Москвы или Санкт-Петербурга мирный арабский студент подвергается куда большей опасности, чем на улицах Тель-Авива.

Отдельная тема — положение в России переселенцев из бывших советских республик, включая и этнических русских. Принимают их на исторической родине так, что правам, которыми пользуются в Израиле эмигранты из СССР, они могут только позавидовать. Но в Дурбан пригласили почему-то не представителей этих переселенцев, а Дорфмана. И я даже догадываюсь — почему.

***

Не ограничиваясь обсуждением актуальных политических проблем, Дорфман стремится найти принципиальное историческое обоснование своей позиции. В статье «Как евреи произошли от славян», давшей название другой книге трехтомника, он доказывает, что ашкеназы являются представителями самобытного славянского народа, которые сочли себя евреями, можно сказать, по недоразумению.

Дорфман не оригинален. Он выступает лишь популяризатором теории Пола Векслера — профессора факультета лингвистики Тель-Авивского университета и непримиримого борца с сионизмом. Стремясь доказать, что современные евреи не являются потомками древних израильтян и, таким образом, не имеют каких-либо моральных прав на землю Израиля, Векслер в 1991 году выступил с работой «Yiddish — The Fifteenth Slavic Language» («Идиш — пятнадцатый славянский язык»). В ней утверждалось, что предками ашкеназов были проживавшие на территории Германии славяне — лужичи (сорбы) и полабы. Чтобы избежать германизации, они будто бы приняли иудаизм и заговорили на особом еврейском, а на самом деле — славянском наречии.

При всей фантастичности данная теория опирается на ряд реальных особенностей идиша. Уже в наиболее ранних его диалектах появляются отдельные славянские слова, что не находит объяснения в рамках господствующей концепции происхождения этого языка. Есть основания полагать, что история становления идиша была сложнее, чем это ранее предполагалось, однако вместо уточнения первоначальной модели Векслер предпочел вывернуть ее наизнанку. Результат оказался столь очевидно несостоятелен, что сам ученый многократно стремился доработать и усложнить собственную схему, надеясь, очевидно, окончательно всех запутать. Уже в 1992 году он заявил, что в процессе формирования идиша его исходный западнославянский компонент сочетался с неким «балканским субстратом». Позднее тель-авивский профессор увенчал эту комбинацию еще и идеей хазарского происхождения ашкеназов, заимствовав ее у Артура Кёстлера. В конечном итоге, ашкеназы были определены Векслером как славяно-тюркский народ.

История зарождения идиша стала для израильского лингвиста объектом для самых невероятных фантазий. Например, название субботнего хлеба — хала, происходящее от библейского корня, Векслер вывел из имени германской богини Халле. По его мнению, форма халы, напоминающая косичку, связана с тем, что богиня Халле покровительствовала молодым девушкам.

Но главные претензии не к подобным анекдотическим деталям, а к общей концепции. Теория, согласно которой славянский народ, желавший избежать германизации, перешел на язык с преобладающей немецкой лексикой и принял иудаизм, находится за рамками как исторического опыта человечества, так и просто здравого смысла. Закономерно, что абсолютное большинство специалистов идей Векслера не приняли.

Однако Дорфман, рассчитывающий на неосведомленность своих читателей, выдает постулаты Векслера за общепризнанную научную истину, оспаривать которую могут только фанатичные сионисты. Чтобы окончательно сокрушить предполагаемые «сионистские» возражения, Дорфман приводит бесспорные, по его мнению, исторические свидетельства, подтверждающие тезис о славянском происхождении ашкеназов. Например, он сообщает, что ко времени столкновения с христианством язычники-славяне уже самим ходом своего развития были готовы к принятию монотеизма, в обоснование чего ссылается на «попытку киевского князя Владимира установить единый и централизованный культ Перуна в качестве государственной религии». Увы, историю наш герой знает скверно. Сомнительно, чтобы Дорфман прочел хотя бы один специальный труд, посвященный славянскому язычеству, и, что уже совершенно точно, он никогда не открывал «Повести временных лет», в которой рассказывается, как князь Владимир установил в Киеве культ семи богов. Знакомясь с рассуждениями Дорфмана о поразительном «сходстве в архитектуре ранних синагог в Восточной Европе с языческими храмами», остается только еще раз поразиться богатому воображению автора.

В том же ряду и теория, выводящая кашрут из славянских обычаев. Указывая, что западные славяне выходили в бой под стягами с изображением вепря, Дорфман утверждает на этом основании, что у них «строго соблюдалось табу на свинину», которое, вне зависимости от предписаний Торы, перешло будто бы и к ашкеназам. Он просто не знает, что под стягами с вепрем сражались также германцы и кельты, что греки помещали такие изображения на щитах, а в своей поэзии сравнивали с разъяренным вепрем отважного воина. Примеры подобного отношения к вепрю известны вплоть до Новой Гвинеи, но во всех случаях эта боевая символика не имела какого-либо отношения к пищевым ограничениям. Воины, выступавшие под указанными стягами, свининой отнюдь не пренебрегали. Дорфман в очередной раз все придумал. Среди прочих подобных «изысков» — заявление, что и русские православные священники, и ашкеназские раввины переняли обычай ношения бороды непосредственно от славянских языческих жрецов. Дорфман надеется, что доверчивый читатель воспримет этот бред в качестве полноценного научного аргумента.

Но самым значимым доводом в пользу языческих славянских истоков идиша является для Дорфмана предложенная им этимология слова «холемойд» (так на идише называют полупраздничные дни Суккота и Песаха, на иврите — «холь амоэд», буквально — «будни праздника»). Публицист убежден, что слово это восходит к русскому выражению «голый муд», т. е. обнаженный мужской член. Для обоснования используется уже знакомый нам прием: предъявляются якобы существующие в идише идиомы, на самом деле попросту выдуманные Дорфманом.

Если забыть о специфической курьезности данной этимологии, бросается в глаза, что она очень похожа на те лингвистические «открытия», которыми вдохновляются русские националисты. Еще Валерий Емельянов, один из основателей современного неоязычества, в книге под программным названием «Десионизация» утверждал, что название горы Сион означает «сияющая гора», а имя «Палестина» — «паленый стан». Всё сходится. Пока Дорфман ищет еврейскую прародину в Восточной Европе, русские патриоты находят славянскую прародину на Ближнем Востоке. Аргументы родственны.

Просматривая полемику, развернувшуюся в интернете вокруг публикации Дорфмана, я не без удивления узнал, что этот страстный пропагандист теории Векслера в действительности не очень-то ей доверяет. В январе 2008 года Дорфман опубликовал на одном из интернет-форумов любопытное признание: «Я не скрываю и не отрицал, что идеи Пола Векслера… не разделяются большинством научного сообщества. Я и сам нигде не писал, что с ними согласен полностью или частично». И далее: «Мне понадобились аргументы Векслера, к которым я добавил и другие… чтоб заинтересовать народ идишем»[9].

Отрицая свою солидарность с Векслером, Дорфман самым бесстыдным образом лицемерит. Другое дело, что беспринципность его в статье «Как евреи произошли от славян» несомненно проявилась. Предельно уважительное изложение идей Векслера в ней сочетается со столь же уважительным пересказом книги «Words on Fire: The Unfinished Story of Yiddish» («Слова в огне: Незаконченная история идиша») американского филолога-идишиста Довида Каца. Соединяются альтернативные, по сути, теории. Если Векслер уверяет, что историческая основа идиша должна определяться содержащимися в нем славянизмами, и выводит ашкеназов из Восточной Европы, то Кац интерпретирует таким же образом гебраизмы (слова иврито-арамейского происхождения) и выводит восточноевропейское еврейство из Месопотамии. Повторив вслед за Векслером фантазии относительно славянского происхождения идиша, Дорфман дополняет их построениями Довида Каца, следуя которому заявляет, что «идиш является историческим преемником языка библейских патриархов и мудрецов Талмуда». Его устраивают любые теории, утверждающие приоритет идиша над ивритом. Чем больше, тем лучше, и нечего даже думать о такой «глупости», как поиски научной истины.

***

В своей рецензии на сочинение Буровского «Евреи, которых не было» Дорфман выступает с теоретическим обоснованием подобной «творческой» интерпретации истории. Он с восторгом указывает на склонность Буровского к самым произвольным фантазиям, уверяя, что именно в этом и заключаются те высокие принципы, которые обосновывал на своем парижском семинаре Жак Деррида. Оказывается, труд Буровского «пронизан идеями деконструкции и отвечает самым современным стандартам философского анализа»[10]. Надо полагать, таким же образом оценивает Дорфман и собственные труды.

Вспоминаются высказывания Михаила Леоновича Гаспарова, по определению которого в основе деконструктивизма лежит «культ романтического безобразия на комфортном поле взрастившей тебя цивилизации», что деконструктивист — это «озорник, шуршащий в телефоне и без того трудного человеческого общения»[11]. Однако при всех возможных претензиях к той «нарциссической филологии», которую пропагандируют Деррида и его единомышленники, их нельзя обвинить в вульгарном вранье, рассчитанном на скандальную провокацию. Сомневаюсь, что наш Хлестаков и в самом деле занимался в семинаре Деррида, но даже если ему и доводилось когда-то постоять рядом и что-то от основателя деконструктивизма услышать, то он все перепутал. Точнее переврал. Его ссылка на авторитет французских ученых — очередная ложь, рассчитанная на очень доверчивого читателя. Вполне последовательная позиция. Дорфман готов врать в любом необходимом количестве — лишь бы «заинтересовать народ идишем».

Прослеживаются, впрочем, и другие, более «земные» стимулы. Любопытное свидетельство о тех мотивах, которыми руководствуется Дорфман, оставил его приятель — Буровский. В редакторском примечании к дорфмановскому тексту он воспроизвел свой разговор с автором. В ответ на одно из критических замечаний Буровского Дорфман спокойно ответил: «…пусть себе русский читатель взовьется. Чем больше шума, тем лучше для продаж»[12].

Это вам не болтовня о деконструкции. Дорфман всерьез рассчитывает на популярность своих трудов у российских читателей, которые со страстью потребляют исторические выдумки со скандальной политической подоплекой. Определенный резон в этом расчете, конечно, есть. Почва подготовлена. Прилавки полнятся сочинениями маньяков, рассказывающих о русской стране Палестине, о том, что этруски говорили по-русски, что русские люди стали создателями древней критской культуры, что именно они изваяли великанов острова Пасхи и были древнейшими обитателями бассейна реки Амазонки, само название которой производно якобы от русского «Аз жонки»[13]. Чем хуже предлагаемая Дорфманом этимология «холемойд — голый муд»?

На фоне других «открытий» теории Дорфмана представляются очень даже скромными. Чего только стоят откровения бывшего депутата российской Госдумы Константина Севенарда, который, ссылаясь на содержание хранящейся в его сознании родовой памяти, рассказывает о переселении на землю марсиан, сконструировавших в качестве рабочих машин собственно людей — наших предков — и построивших некие пространственные коридоры для попадания в заветную Шамбалу[14]. Конечно, столь специфическая экзотика имеет довольно ограниченный круг почитателей. Зато благодаря нешуточной поддержке известного писателя-сатирика Михаила Задорнова прославился в народе кандидат физико-математических наук Валерий Чудинов, доказывающий что в древности всю Европу населяли только русские люди и если «поскрести» любые европейские слова, то из них получатся слова русские[15]. Все тот же «голый муд»! Многочисленные поклонники нашлись и у гиперборейских фэнтези Александра Дугина, и у измышлений Фоменко (теория сокращенной хронологии), и у псевдонаучных конструкций Льва Гумилева...

«Исследования» Дорфмана в том же ряду, но сомневаюсь, что сказки о происхождении евреев от славян, опубликованные вперемешку с байками о таинствах еврейской национальной кухни и очень музыкальных троцкистах-гомосексуалистах из Нью-Йорка, будут столь же активно востребованы на российском книжном рынке. Очевиден стратегический просчет издателя. Писания Дорфмана рассчитаны на невежественного европейского (американского, израильского) левака, а в России эта порода встречается редко. Климат иной. Невежественный российский читатель если уж не антисемит, то, во всяком случае, настроен ура-патриотически. Сопливыми восторгами по поводу органического еврейского миролюбия или сказками о славянском происхождении ашкеназов его не проймешь. Даже не рассмешишь. Единственные потенциальные потребители таких идей в России — радикальные исламские активисты, которые и до публикаций Дорфмана уверяли, что потомками древних иудеев являются только современные палестинские арабы, а «ашкенази — это не евреи, там вообще нет этой крови»[16].

Но так ли уж важно, кому понравятся измышления Дорфмана? При любом раскладе претенциозное вранье остается претенциозным враньем.