Валерий Дымшиц
На еврейских полях Крыма
Октябрь 2011
Обзор
Версия для печати

Крым — точка встречи Востока и Запада, перекресток цивилизаций — на протяжении веков был, и в этом его уникальность, периферией разных еврейских миров, порой — одновременно. Самая северная окраина античной ойкумены, позднее он оказался местом совместного проживания караимов и раббанитов, сефардов и ашкеназов — еврейских общин, абсолютно непохожих друг на друга. С одинаковой интенсивностью доходили сюда культурные импульсы из Литвы, Иерусалима, Стамбула, Багдада, Салоник. Полуостров становился ареной беспрестанных экспансий и миграций, заселений и колонизаций, последней из которых явилась, между прочим, еврейская аграрная колонизация в 1920–1930-е годы.


Пограничный характер Крыма провоцирует размышления о границах культур. Скажем, история евреев региона заставляет постоянно думать о границах самого понятия «еврей», которое из базового, а потому необсуждаемого, вдруг превращается в подвижное и дискуссионное. Все это делает захватывающе интересной едва ли не любую публикацию о прошлом и настоящем «крымской Иудеи» (воспользуюсь остроумной формулировкой одной из рассматриваемых ниже книг). Симферопольским книжным новинкам по иудаике и посвящен настоящий обзор.


1


Писать правду — легко и приятно, особенно если это приятная правда. Мне приятно написать, что Михаил Кизилов, известный прежде всего работами о крымских караимах, подготовил и опубликовал фундаментальную монографию, посвященную всем этапам необычайно красочной истории евреев Крыма — от античности и до сегодняшнего дня[1]. Эта книга, вместе с трудами некоторых других молодых ученых, выглядит одним из самых достойных и радостных плодов новой, постсоветской русскоязычной иудаики, которая постепенно становится (или даже уже стала) частью мирового научного процесса.


Для автора «Крымской Иудеи» как для исследователя характерно несколько «несущих» принципов.


1) Абсолютно закономерное стремление рассмотреть различные еврейские этносы и деноминации (романиоты, хазары, караимы, крымчаки, сефарды, ашкеназы, субботники) в рамках единой еврейской цивилизации.


2) Помещение крымских событий в контекст «большой» еврейской и мировой истории. Скажем, главу о крымских караимах Кизилов предваряет кратким, но содержательным очерком истории караимизма.


3) Отказ от беспочвенных спекуляций, которые часто приводили исследователей к заведомым натяжкам и прямо фантастическим выводам. Между тем именно крымская глава истории еврейского народа породила больше безумств на квадратный километр, чем любая другая. Особенно — в связи с «хазарской проблемой» и неуемной деятельностью Авраама Фирковича. С добродушием и терпением детского врача Кизилов разбирает фантазии и увлечения многих авторов, не уставая объяснять, почему их умозрения не имеют никакого отношения к действительности.


4) Кизилов рассматривает историю еврейских общин Крыма не только как сумму фактов, но, прежде всего, как перечень проблем, четко разделяя их на решенные, нерешенные и неразрешимые. Там, где в этой истории есть лакуны, часто в принципе незаполнимые, он не стесняется говорить: «не знаю».


5) В тех «запущенных» случаях, когда содержательный предмет давних споров исчерпан и сторонники явно неверной точки зрения упорствуют не от наличия аргументов, а потому, что речь идет о «символе веры», Михаил Кизилов с подкупающим хладнокровием отказывается от дискуссии. Там, где другие авторы захлебнулись бы гневом и сарказмом, он просто замечает что‑нибудь вроде: «Сфальсифицированные документы и надгробные памятники, якобы свидетельствующие о пребывании караимов в Крыму еще в хазарское время, нами рассматриваться не будут». При этом сама полемика, предшествующая этому по‑хорошему безапелляционному выводу, отражена в обширных библиографических сносках. Такой подход, экономящий нервы писателя и время читателя, нельзя не приветствовать.


Заявленная Михаилом Кизиловым претензия на полноту описания еврейской истории Крыма не могла, конечно, быть выдержана равномерно. Наиболее подробен и глубок он в тех разделах, которые представляют собой поле его непосредственных научных интересов: Древний мир и Средневековье, караимы и крымчаки. В то же время крымская история восточноевропейских евреев, особенно в советский период, когда полуостров ненадолго сделался советско-идишистской «землей обетованной» и в этом качестве привлек к себе внимание евреев всего мира, освещена в книге достаточно поверхностно. Никаких грубых ошибок в этих «ашкеназских» главах монографии нет, но изложение, до того основательное и обстоятельное, неожиданно скатывается к скороговорке.


Характерно, что никак не отражена исследователем роль полуострова в литературе на идише, хотя Крыму в ней уделено довольно заметное место. Приведу только один пример. Кизилов дважды упоминает «Крымские сонеты» классика новой ивритской поэзии Саула Черниховского — произведение, связанное с пребыванием поэта в Симферополе в бурном 1919 году. Между тем в тот же самый год Перец Маркиш, такой же певец стихийных сил, своего рода alter ego Черниховского, пишет на идише цикл из 35 великолепных сонетов — «Чатыр-Даг». Интересная тема для анализа: почему два еврейских поэта одновременно обратились к традиции Мицкевича, не имело ли тут место своеобразное творческое соревнование?


Впрочем, эти мои «идишистские» претензии ничуть не снизили удовольствие от чтения «Крымской Иудеи». Зато полиграфическое качество издания, его изящное оформление, многочисленные, с любовью подобранные иллюстрации это удовольствие только усилили.


2


Всякий труд и упорство заслуживают уважения и похвалы — упорство и труд, приносящие плоды при крайне ограниченных ресурсах, заслуживают восхищения.


Крымское республиканское культурно-просветительское общество крымчаков «Кърымчахлар» («Крымчаки») уже шестой год продолжает выпускать одноименный альманах[2]. Известно, что обеспечить периодическому изданию эту самую периодичность куда труднее, чем выдать на-гора первый номер. Еще труднее сделать так, чтобы уровень газеты или журнала от номера к номеру повышался, а именно это с ежегодником «Кърымчахлар» и происходит. При этом не следует забывать, какими малочисленными творческими силами располагают крымчаки, понесшие в годы Холокоста самые страшные потери среди всех еврейских этнокультурных групп. В сущности, выпуски крымчакского альманаха оказываются типологически сходными с ашкеназскими «зихройнес-бихер» («книгами памяти»), которые во множестве создали после Катастрофы евреи — выходцы из различных населенных пунктов Восточной Европы. Да и осталось крымчаков немногим больше, чем уроженцев какого-нибудь украинского или литовского местечка средней руки.


Конечно, естественное желание насытить страницы издания делает размещенные в нем тексты очень разными — как по жанру, так и по качеству. Много перепечаток, много наивного и кустарного. Но в то же время есть здесь и дельные научные статьи, и качественная проза, и интересные этнографические и фольклорные публикации, и, разумеется, мемуары (а мемуары не бывают неинтересными, особенно — мемуары так называемых «простых» людей). Отдельная тема (как без нее!) — «свои» великие люди. Отыскались, например, крымчакские корни Ильи Сельвинского — и сразу появляются в альманахе материалы об этом примечательном поэте. Резко расширилась география авторов, особая примета: зазвучали голоса крымчаков-израильтян, а это, самим фактом «прописки», с неизбежностью возвращает «Кърымчахлар» в широкий, по существу всемирный еврейский контекст.


Похоже, толчком к очевидному подъему качественного уровня ежегодника стал именно медленный, плавный, никак не афишируемый, но от этого не менее заметный поворот от мистификаций и спекуляций на тему своего «нееврейского происхождения» — к объемной панораме повседневности, того, в чем без всяких идеологий содержится подлинная культурная самобытность всякого народа. Еще несколько лет назад «столп и утверждение» особой крымчакской идентичности составляли на страницах альманаха писания Давида Реби, главного глашатая безумной идеи об «исконно тюркском» язычестве крымчаков[3]. Автор этот по-прежнему активен, свидетельством чему — всё новые труды, с завидной регулярностью выпускаемые местным книжным издательством[4]. Но вот в 4-м номере «Кърымчахлар» очередное программное сочинение Реби — статья «О религии крымчаков», наиболее агрессивный и наименее грамотный его текст из всех, что доводилось читать, — выходит под неожиданной рубрикой «Приглашаем к дискуссии». На самом деле эту редакционную помету следует понимать, как говаривала моя бабушка, «дафке фаркерт», то есть «именно наоборот»: дискуссия закрыта. Понятно, что редакция не может «разбрасываться» таким плодовитым сотрудником, как Реби, к тому же человеком пожилым, заслуженным и по-своему преданным делу сохранения родной культуры. Однако уже в следующем выпуске альманаха не только нет продолжения дискуссии (да и о чем тут дискутировать?), но и Реби представлен не теоретическими рассуждениями о «крымчакском тенгрианстве», а лишь собранными им фольклорными материалами.


Сознательно или нет, но симферопольский альманах стремится попасть в ту этнографическую и историко-краеведческую нишу, в которой существует большинство еврейских изданий подобного рода. Фактически, для того, чтобы занять свое место рядом с витебской «Мишпохой» и одесским «Морiя», авторам и издателям «Кърымчахлар» осталось лишь внятно артикулировать рядом с прилагательным «крымчакский» прилагательное «еврейский». Но сделать это они все еще робеют. Полагаю, что корень этой «застенчивости» не только в том, что трудно расстаться с наследием таких идеологов, как Давид Реби и покойный Игорь Ачкинази. Само слово «еврей» в небольших городах, где устойчиво сосуществовали два и более еврейских этноса, означает несколько иное, чем в Витебске или Одессе с их «моноэтническими» ашкеназскими общинами.


Последний тезис становится особенно заметным при чтении воспоминаний «Как я стал евреем» московского композитора Александра Бакши. Из этого увлекательного повествования о детстве, прошедшем на Кавказе, в Сухуми, где крошечное крымчакское меньшинство жило на фоне меньшинств «больших» — ашкеназского и грузинско-еврейского, отчетливо видно: «русские евреи» и «грузины» для мемуариста — две абсолютно разные группы, каждая со своими языком, культурой и, что гораздо важнее, социальными ценностями и стилем жизни. Слово «еврей» без дополнительного определения-прилагательного, например «грузинский», описывает в такой ситуации пустое множество. Естественно, это оттеняет особость крымчаков, усиливает их желание еще «тесней» прижаться к собственному этнониму.


Вкусно, мастерской рукой написанная мемуарная проза Бакши вообще заслуживает пристального внимания. Впервые увидев свет в бесконечно далеком от «крымчакской специфики» столичном «толстом» журнале, очерк «Как я стал евреем» выглядел там неорганично и загадочно, воспринимался едва ли не вызывающей декларацией еврейского самоненавистничества[5]. Перепечатанный симферопольским ежегодником, в совершенно ином контексте, среди многочисленных публикаций, где всё «еврейское» предстает объектом стыдливых умолчаний и недоговоренностей, он неожиданно зазвучал по-иному — превратился в лукавое и самоироничное признание неизбывности крымчакской «еврейской судьбы». Осознавала ли это редакция? Хотела ли она вместе с Бакши в иносказательной форме признать очевидное? Или же просто не могла устоять от искушения воспроизвести текст именитого соплеменника? Бог весть…


Как бы то ни было, неуклонно исчезающее со страниц «исконное язычество» и устойчивая ориентация не только на местные силы, но и на авторов из России, Израиля и США, постепенно превращают альманах «Кърымчахлар» в издание вполне пристойное. И все более отчетливо — еврейское.


[1] Кизилов М.Б. Крымская Иудея: Очерки истории евреев, хазар, караимов и крымчаков в Крыму с антич. времен до наших дней / Ист.‑археол. благотвор. фонд «Наследие тысячелетий». Симферополь: Доля, 2011. 336 с.: ил. 2000 экз.

[2] Кърымчахлар (Крымчаки): Науч.-попул. лит.-худож. альм. / Крым. респ. культур.-просветительское о-во крымчаков «Кърымчахлар» («Крымчаки»). № 1 (2005)–    . Симферополь: Доля, 2009–2010.

№ 4. 2009. 208 с., [5] л. ил.: ил. 400 экз.

№ 5. 2010. 192 с., [1] л. ил.: ил. 500 экз.

[4] См.: Реби Д.И. Крымчакско-русский словарь. 2-е изд., испр. и доп. Симферополь: Доля, 2008; Он же. Письменное наследие крымчаков. Симферополь: Доля, 2010.

[5] См.: Бакши А. Как я стал евреем // Знамя. 2007. № 11. С. 126–131.